Хардинг на «Кашине»: Государство-мафия (впервые на русском), четвертая глава

От Кашина: Мы продолжаем публиковать книгу Люка Хардинга «Государство-мафия» в переводе друга нашего сайта Ирины Сисейкиной. Это первое русское издание этой книги, и больше вы его нигде по-русски не прочитаете. Первая глава доступна тут, вторая тут, третья — тут.

Глава 4

Победители и побежденные

Молодежный лагерь «Наши», озеро Селигер, 200 миль к северо-западу от Москвы

10 июля 2008 года

Есть вероятность, что российские правоохранительные органы более Люка Хардинга не побеспокоят. 

Письмо из ФСБ

Спустя несколько недель после посещения тюрьмы Лефортово ФСБ шлет мне еще одно письмо. Расследование дела Березовского определенно продвигается. Следствие пришло к выводам, что я не располагаю какой-либо информацией относительно самонадеянных «планов» олигарха совершить переворот в Кремле. В ФСБ заявляют, что не собираются предпринимать какие-либо меры против газеты Guardian или ее корреспондентов. Я читаю:

На сегодняшний день существуют доказательства того, что Люк Хардинг не имеет отношения к интервью. Он не контактировал с Б.Березовским и не является свидетелем. Таким образом, он не представляет интереса для правоохранительных органов. В соответствии с этим, есть вероятность, что российские правоохранительные органы более Люка Хардинга не побеспокоят. 

На первый взгляд это — ободряющие новости. И все же письмо, написанное канцелярским русским языком, вызывает у меня еще больше вопросов. Почему напыщенные разглагольствования Березовского, который прячется где-то далеко от России, вызывают столь яростную реакцию Кремля? И почему под подозрением оказываюсь я – хотя сейчас, похоже, бремя вины с меня снято? Неужели кто-то считает, что я на зарплате у олигарха? Или что я замешан в шпионаже и использую работу в либеральной газете Guardian как маловероятное прикрытие?

Сложно прийти к какому-то разумному заключению. Но, похоже, ФСБ – действительно странная организация: подозрительная, одержимая паранойей, незнакомая с миром за пределами России, склонная к иррациональным и эмоциональным поступкам.

И все же уверения ведомства в том, что меня больше не побеспокоят, приносят некое облегчение. К сожалению, это все ненадолго. В воскресенье, 12 апреля 2007 года, я снова возвращаюсь из Лондона в Москву после наших ежегодных летних каникул. Семья остается в Англии еще на две недели.

В ручной клади я везу с собой видео, полученное от старого друга семьи, поэта и актера Хиткоута Уильямса. Это видеокассета с записью выпуска BBC Panorama, посвященного расследованию смерти Литвиненко. Еще у меня с собой документальный фильм, снятый другом Литвиненко Андреем Некрасовым. Он называется «Мой друг Саша. Очень русское убийство». В него включены кадры, снятые в больнице после отравления Литвиненко. Хиткоут весьма кстати наклеил на кассету с ТВ-программой вырезки из газет. Среди них – знаменитое фото Литвиненко, на котором он, облысевший, осунувшийся и все еще с дерзким взглядом – лежит на своем смертном одре в Лондоне.

Я выкладываю кассету дома под телевизором. И забываю об этом. Во вторник я возвращаюсь домой с работы и обнаруживаю, что входная дверь заперта на оба замка. Я почти уверен, что когда я уходил утром, я запер дверь только на один замок. Впрочем, других странностей я не замечаю. В субботу меня не было весь день. А следующим вечером, в воскресенье, 19 августа, я остаюсь дома один, и поскольку семья меня не отвлекает, я решаю просмотреть запись о Литвиненко.

Первая часть проигрывается нормально: начинается BBC Newsnight, которую ведет Джереми Пэксман. Показывают Северную Ирландию, затем следует интервью с актером Питером О’Тулом. Но перед самым началом программы о Литвиненко картинка исчезает. Изображение на экране полностью искажено. Все еще слышно закадровые комментарии – только лишь – но звук ускорен, и диктор лопочет этаким голосом Микки Мауса. Я считаю, что фильм Некрасова аккуратно стерли. Не осталось никаких изображений вообще – просто экран с дрожащими полосками.

Я пишу Хиткоуту. Объясняю ситуацию. Он говорит, что у него кассета проигрывалась без проблем. Не могу придумать этому никакого другого объяснения, кроме самого очевидного: сотрудники ФСБ снова вломились в мою квартиру, заприметили видео, затаили обиду и решили стереть все спорные моменты записи. Или же это видеокассета с фотографией Литвиненко каким-то образом спровоцировала повторное вторжение? В любом случае становится понятно, что мои гости вернулись. Меня не покидает ощущение, что мы живем в двух разных мирах, в двух противоположных психических реальностях. В одной из них кассета с видео о Литвиненко – это лишь безобидная домашняя запись, сделанная другом. А в другой – это свидетельство зловещего заговора, цель которого – опозорить российское государство.

Отношения между Великобританией и Россией при Владимире Путине в какой-то момент были теплыми – об этом стали частенько забывать. Сам Тони Блэр был одним из самых ярых поклонников Путина. Встав на место Ельцина в 2000 году, Путин первым делом отправился в Британию. Новый президент России – в тот момент фигура загадочная, предмет обсуждений «Кто такой мистер Путин?» — вызывал бурные дискуссии на Даунинг-стрит. Он даже встречался с королевой в Виндзорском замке.

Блэр яростно защищал своего московского гостя, приводят свои контраргументы против критики новой войны, развязанной Кремлем в Чечне, и обвинений  в нарушении прав человека. Он провозгласил Путина своим единомышленником-модернизатором, сильным партнером, способным наладить процесс политических и экономических реформ. После успешной двусторонней встречи между лидерами в ноябре 2000 года один из российских чиновников даже заметил: «Трудно припомнить, когда российско-британские отношения бывали столь позитивными – такого не было даже до революции».

Но медовый месяц между Россией и Англией тянулся недолго. К концу срока первого правления Путина стало ясно, что дело идет к разводу. Эта отчужденность имела несколько причин. Растущая авторитарность путинской внутренней политики означала, что многие из его оппонентов решат покинуть страну. Огромное их число осело в Лондоне, де факто в новой столице – как и во времена царизма, когда Ленин разгуливал в Пентонвиле и Блумсбери – для русских диссидентов и опальных революционеров. Кремль и Даунинг-стрит разошлись во мнениях по поводу войны в Ираке. (Путин расценил это как очередной вопиющий пример англосаксонского империализма). И с 2003 года, с момента, когда выступления в поддержку прозападных реформ начали сотрясать Грузию и Украину, паранойя внутри Кремля катастрофически нарастала. Путин – как и ФСБ – пришли к убежденности в том, что украинскую «оранжевую революцию» спровоцировали не только народные уличные протесты, но и шпионы ЦРУ, которые ввезли в страну мешки долларов.

Но наиболее яростную полемику между Россией и Англией вызвала тема правовой взаимопомощи и экстрадиции. Летом 2007 года, за мясным карпаччо, сидя в одном из самых известных итальянских ресторанов, я спрашиваю пресс-атташе Путина Дмитрия Пескова о том, когда начались текущие проблемы между Лондоном и Москвой. Ответ Пескова однозначен – в 2003 году. (Песков также пожалуется мне, что во время полета первым классом British Airways из Нью-Йорка в Лондон стюардесса пошутила: «Надеюсь, на этот раз обойдется без полония, мистер Песков». – «И после этого вы хотите, чтобы я ратовал за поездки в эту страну!» — говорит он).

Почему 2003 год? Дата соотносится с решением Великобритании предоставить политическое убежище Березовскому, злейшему врагу Путина. Судебным решением британского суда в том же году Кремлю было отказано в экстрадиции Ахмеда Закаева, лидера чеченских повстанцев, которого Москва обвинила в терроризме. К 2007 году Россия успела подать двадцать одно заявление об экстрадиции российских граждан из Великобритании, многие из которых были связаны с делами «Юкоса» — обанкротившейся нефтяной компании Ходорковского. Все безуспешно. Британские суды отказывали, основываясь на том, что в России, по их мнению, этих лиц вряд ли ждет справедливое правосудие, и во многих случаях все эти граждане подвергались преследованиям за свои политические убеждения.

И это правда: фраза «телефонное правосудие» означала российскую политически необъективную систему правосудия – с отсылкой на привычку кремлевских чиновников спускать судьям сверху готовые вердикты. Повторное заключение Ходорковского, последующие показные суды служат этому дальнейшим подтверждением.

Но отказ Британии в экстрадиции Березовского Путин воспринял как личное предательство. Он, как сообщают, гневно заявил, что Блэр не отвечал на его телефонные звонки и не проинформировал его о судебном решении. Сам же Блэр, как мне сказали, постепенно распрощался с иллюзиями в отношении своего бывшего русского союзника. Когда его спросили, что тот думает про Путина, как говорят, Блэр заявил сотруднику Даунинг-стрит: «Он плохой человек». В 2008 году на встрече с сенатором США Джоном МакКейном Блэр описал Путина как «набирающего силу автократа», сказав, что тот «задушил развитие демократических процессов в России». Стратегия Запада, как считал Блэр, должна поставить Россию в «некое отчаянное положение». Он заявил МакКейну, что в отношении России необходимо продемонстрировать «твердость и посеять семена замешательства».

Разница в ценностях этих двух стран – демократической и авторитарной – сравнима даже не с громадным разрывом, а с пропастью без мостов. Невозможно представить, чтобы в рамках путинской системы судья отказался бы выполнять пожелание Кремля. Естественно, Путин истолковал постановление британского суда не как демонстрацию независимости правосудия, а как осознанное антироссийское выступление, организованное заносчивым британским политическим истеблишментом. Путин никогда не простит Блэра. Его неприязнь к Британии далее распространится и на преемника Блэра – Гордона Брауна.

С этих так называемых знаков пренебрежения начинается серия агрессивных выступлений  российского правительства. В январе 2006 года по российскому государственному телевидению показывают съемку, в которой предположительно офицеры британской разведки забирают сведения из искусственного «камня», спрятанного в одном из московских парков. Тридцатисантиметровый камень напоминает маленький, безобидный легкий коричневый голыш – булыжник, знакомый поклонникам сериала «Флинстоны». ФСБ заявляет о том, что проживающие в Москве британские дипломаты использовали этот камень для коммуникаций со своими российскими «агентами». Эти «агенты» работают в российских негосударственных организациях – в группе, на которую Кремль навесил ярлык нелояльной пятой колонны, что является синонимом шпионажа и западного вмешательства. Российские защитники прав человека расценили историю как грязную клевету. Они заявили, что цель акции — дискредитировать законопослушные НКО и ослабить к тому моменту уже и так немощное российское гражданское общество. Однако худшее было впереди.

В те жаркие недели, когда Луговому предъявили обвинение в убийстве, двусторонние отношения  претерпели очередное резкое ухудшение. Российское правительство отвечает категорическим отказом на требование Британии об экстрадиции Лугового. Вместо этого делается все, чтобы его обезопасить и не дать предстать перед судом в Лондоне. Путин в ярости – он цитирует Конституцию России, которая – как и любая другая правовая система, восходящая к Кодексу Наполеона – запрещает экстрадицию собственных граждан. Он также клеймит таковой запрос как «самонадеянный», свидетельствующий о колониальном менталитете «безмозглых» британцев.

Этот конфликт – который пришелся по вкусу одному российскому аналитику, известному своей любовью к взаимному оплевыванию – разгорается летом 2007 года. Я звоню Гарри Каспарову. Он говорит, что Путин боится, что его самого могут вызвать как свидетеля в случае, если дело будет рассматриваться в лондонском суде. Путин оказался в тупике. По мнению Каспарова, его выбил из колеи отказ Лондона замять дело с Литвиненко и стремление поставить ценность одной конкретной человеческой жизни выше вопросов совместного бизнеса.

— Путин полагает, что на все есть своя цена. Он очень подозрительный человек. Если о чем-то нельзя договориться, за этим кроется заговор. Для него такой ход мышления – нормален.

В июле новый министр иностранных дел Дэвид Милибэнд высылает из Лондона четырех российских дипломатов — в знак протеста против отказа Москвы в выдаче Лугового. Милибэнд однозначно дает понять, что, по его мнению, в операции по убийству Литвиненко замешано ФСБ; он прекращает сотрудничество с этим шпионским ведомством и вводит новую, гораздо более жёсткую политику в отношении выдачи виз кремлевским представителям, желающим посетить Лондон. В ответ на это Россия высылает из Москвы четырех британских дипломатов. На этом игра «око за око» — в лучших традициях ФСБ — заканчивается.

Однако неявным образом ФСБ и далее повышает градус напряжения, используя свои излюбленные методы запугивания. Британское правительство не может укомплектовать штат посольства в Москве ввиду визовых ограничений, о чем говорит рассекреченная телеграмма, отправленная в США. Добавляется, что «сотрудники из числа российских граждан также подвергались преследованиям со стороны ФСБ». Некоторые становятся жертвами взлома. Британские дипломаты тоже замечают следы вторжения. Цель таких акций – деморализовать сотрудников посольства, вынудить их уехать раньше положенного срока.

Настроения среди британских дипломатов в Москве – воинственные. Тони Брентон, посол Великобритании, проводит для британских журналистов серию утренних брифингов. Место проведения – резиденция Брентона неподалеку от Старого Арбата, в Большом Николопесковском переулке,  в здании в буржуазном стиле, вероятно, выстроенном для купца или крупного чиновника в конце девятнадцатого века. Российские сотрудники – в черной форме и белых фартуках – вносят тарелки с колбасками и яичницей, подают кофе, апельсиновый сок и тосты. Атмосфера праздничная, на стенах изображены морские пейзажи Британии восемнадцатого века — в сдержанных зеленых тонах. (Что напоминает о визите Петра Первого в Дептфорд, Лондон, в 1698 году, когда тот изучал кораблестроение).

То, что обсуждается на брифингах, разглашению не подлежит. Но убийство Литвиненко – тема номер один, поскольку отношения Британии и России ухудшаются с каждым днем. Скорейших улучшений никто не ждет.

В то же время посол США Уильям Бернс пишет, что российские представители власти не заинтересованы в том, чтобы Луговой предстал перед Британским правосудием. И это неудивительно, сообщает он в Вашингтон, «учитывая сенсационную природу убийства и неясные перспективы того, куда может зайти следствие, заполучив Лугового».

Российское правительство открывает еще один фланг наступления, объявляя войну Британскому Совету – культурному представительству правительства Британии за границей. В 2004 году российские власти обвиняют Британский Совет в незаконных коммерческих операциях и уходе от налогов. Налоговики в балаклавах снуют по штаб-квартире Совета, которая делит помещение с несколькими другими культурными организациями в здании Московской библиотеки иностранной литературы, что на берегу Яузы, где вечные пробки.

Использование налоговой полиции – один из излюбленных приемов Кремля. Налоговиков выставляют против политических оппонентов и организаций по защите прав человека. После убийства Литвиненко российские чиновники объявляют, что кампания против Британского Совета прекратится, если Британия согласится прекратить расследование убийства. В декабре 2007 года, после того, как правительство Брауна ясно дает понять, что по делу Литвиненко договориться не удастся, МИД России объявляет о том, что закрывает представительства Британского Совета за пределами Москвы. Приказ вступает в силу с 1 января 2008 года.

Директор Британского Совета в Москве – Джеймс Кеннеди – мой личный друг. За обедом в его московской квартире, расположенной в обшарпанном здании девятнадцатого века неподалеку от Садового кольца, мы обмениваемся полезными советами по поводу методов противодействия электронной слежке ФСБ. Джеймс говорит – он подозревает, что его квартира начинена жучками, как и машина с персональным водителем, что возит его на работу. Мы оба приходим к выводу, что лучшая стратегия – это игнорировать прослушивания и вести себя так, как будто бы этого всего не существует. В момент скандала с Британским Советом я общаюсь с Джеймсом по телефону почти каждый день. 14 января 2008 года Британский Совет объявляет о своем отказе подчиняться приказу о закрытии и снова открывает филиалы в Санкт-Петербурге и уральском Екатеринбурге. Российское правительство приходит в ярость от такой «провокации».

Ответ ФСБ – незамедлителен, омерзителен и предсказуем. 15 января ведомство призывает сотрудников российского Британского Совета (четверых — в Екатеринбурге и шестнадцать – в Санкт-Петербурге) прекратить сотрудничество с британцами. Методы ведомства никогда не понять до конца: бойцы МВД наведываются домой к шестерым сотрудникам – это происходит после полуночи. В одном случае они предупреждают, что домашний питомец, любимец семейства, может пострадать от несчастного случая, в другом – интересуются здоровьем пожилых родственников. В третьем налоговики заявляют, что работникам Британского Совета грозит уголовное преследование. В тот же вечер дорожная полиция Санкт-Петербурга со съемочной группой на подхвате останавливает машину Стивена Киннока и обвиняет его в вождении в пьяном виде.

Киннок – директор Британского Совета в Санкт-Петербурге, сын лорда (Нила) Киннока, бывшего лидера британской Лейбористской партии.

Британские представители возмущены фактами запугивания и провокаций.

— Это классический метод КГБ, используемый для устрашения наших сотрудников, способ заставить их почувствовать себя беззащитными, — говорит мне один из них. Другой сравнивает методы ФСБ с «избиением библиотекаря». А в Лондоне исполнительный директор Британского Совета Мартин Дэвидсон неохотно признается, что выбора у него нет – он вынужден закрыть региональные представительства.

— Мы наблюдали подобные действия в ходе холодной войны, но искренне полагали, что с такими методами покончено, — вздыхает он.

В приватных депешах в Вашингтон Уильям Бернс выражает солидарность со своими загнанными в угол британскими единомышленниками. Он отмечает, что правительство Брауна «надеется пристыдить российское правительство, указав, что действия против Совета нанесут непоправимый вред тысячам российских студентов, которые пользуются услугами Совета – сдают языковые тесты, обращаются к бесплатным ресурсам при поиске подходящих программ для учебы в британских университетах». Посол США обращает внимание на то, что в их число входит огромное количество «детей национальной элиты». Но эта стратегия устыжения не возымела никакого эффекта. Министр иностранных дел Сергей Лавров – собственная дочь которого учится в Лондонской школе экономики – отмечает, что поведение британцев «свидетельствует об их ностальгии по колониальным временам». Генерал-майор Юрий Дроздов, офицер КГБ в отставке, говорит российским журналистам, что работа Британского Совета напрямую связана с «действиями британской разведки, чьи агенты совместно с США разрабатывают план раздробления и порабощения России».

Британские критики России расценивают эти закрытия филиалов как зловещий знак. Денис Макшейн, бывший министр по вопросам Европы, депутат парламента от Лейбористской партии, в выражениях не стесняется – он говорит о «новой омерзительной России, входящей в двадцать первый век…  Жаль, что нация Толстого и Чайковского пытается сделать жертвой Британский Совет, который способствует продвижению культурных традиций и сотрудничества  между художниками, писателями и музыкантами. Но сегодняшняя Россия медленно возвращается к бескультурному авторитаризму, что донельзя печально».

Я спрашиваю Федора Лукьянова, редактора журнала «Россия в глобальной политике» и своего любимого аналитика по российским вопросам, что из всего этого получится. Действительно ли репутации России может навредить такое «шаблонно советское» поведение?

— Я глубоко убежден в том, что Россию уже давно не волнует ее международный имидж, — говорит он.

Кремль также становится спонсором отвратительной кампании по персональному преследованию Тони Брентона. «Преступление» британского посла заключается в том, что он появился на семинаре гражданского общества в июле 2006 года в одной компании с Эдуардом Лимоновым – российским писателем и лидером запрещенной национально-большевистской партии – свирепой антикремлевской молодежной организации, членов которой регулярно преследует российская полиция и суды. (Позднее я узнал, что и самого Лимонова содержали в Лефортово).

После форума юные прокремлевские активисты таскаются за Брентоном по улицам Москвы и вообще повсюду. Это члены пропутинской группы «Наши», организованной кремлевскими политтехнологами на заре оранжевой революции. Активисты из «Наших» забрасывают Брентона вопросами во время его публичных выступлений. Они преследуют его жену, выпрыгивают перед его машиной, заваливают листовками лобовое стекло. Как указывает Бернс, эти акции не происходят спонтанно, – активистам определенно за это платят.

Министерство иностранных дел Британии заявляет МИДу РФ, что такая тактика является нарушением условий Венской конвенции.

После российских парламентских выборов 2 декабря 2007 года, на которых путинская «Единая Россия» одержала «сокрушительную» и, как вероятно, фальсифицированную победу, активисты «Наших» проводят пикет напротив Британского посольства в Москве, что расположено на берегу реки. Активисты выстраиваются вдоль черной Москвы-реки, на улице холодно и промозгло. Демонстрантов – около двадцати, они держат в руках плакаты. На плакатах – увеличенное фото Брентона с подписью Loser —  красные чернильные буквы красуются прямо на лбу политика. Впрочем, бывали времена и похуже – на предыдущих собраниях «Наших» Брентона сравнивали аж с Гитлером. Британские официальные представители – из тех, которые верят в силу здравого смысла и диалога – приглашают лидера «Наших» на переговоры. За этим тут же следует еще одна демонстрация – на этот раз плакаты гласят We don’t want your tea («Не нужен нам ваш чай»).

— Мистер Брентон – лузер, выборы в России не принесли ему желаемого результата. Он хотел, чтобы здесь произошла оранжевая революция. Но ничего не вышло, — Константин Голоскоков, 21-летний студент Московского университета, сообщает мне это у дверей посольства. И добавляет, — Мы считаем, что мистер Брентон не должен вмешиваться во внутренние дела нашей страны. Мы обратились к министру иностранных дел с просьбой лишить его аккредитации.

Еще одна активистка «Наших» Маша Дрокова говорит мне:

— Я жду, что он извинится.

Стоит ли упоминать, что выборы были проведены нечестным путем:  миллионам работников государственного сектора велели проголосовать за Путина, сказав, что в противном случае они потеряют работу. Путин выиграл, а Брентон проиграл. В манихейском мире Путина это настолько просто. В конце концов, активисты из «Наших» прекращают свои дежурства у посольства, как считает Бернс, «вероятно, получив инструкции».

Шестью месяцами позже, летом 2008 года, я сталкиваюсь с активистами «Наших» в их ежегодном выездном лагере на берегу озера Селигер на живописном севере России, неподалеку от Твери, в трех часах езды от Москвы. Сотни палаток стоят в залитом лучами солнца сосновом бору. Тут есть и мобильные туалеты, и умывальники, и все необходимое для приготовления еды. С той стороны озера сияет золотыми куполами православный храм. Этот лагерь мог бы стать обычным летним сборищем бойскаутов – если бы не гигантские портреты Путина, растянутые между деревьями на центральной поляне.

Я обнаруживаю, что теперь самой ненавидимой страной в кремлевском пантеоне демонов является вовсе не Британия, а крошечная Эстония. Россия регулярно устраивает публичную порку Эстонии и ее постсоветским соседям – Латвии и Литве, обвиняя их в «фашизме». Экстрадицией тут и не пахнет, полемика касается истории двадцатого века. В Эстонии по понятными причинам не согласны с заявлениями Кремля о том, что страна была «освобождена» Красной армией от нацистов, — для эстонцев это освобождение – повторная оккупация. Решение Эстонии демонтировать памятник солдату-красноармейцу встречает яростную реакцию со стороны России, в мае члены «Наших» осаживают посольство Эстонии, притащив с собой огромный надувной танк.

Я обнаруживаю, что на песчаном берегу у активистов «Наших» живет свинья. Они назвали животное Ильвесом в честь президента Эстонии Тоомаса Хендрика Ильвеса. Ответственный свиновод Дмитрий Иванов одет в американский костюм, украшенный пришитыми фальшивыми долларовыми бумажками, и в цилиндр. Он говорит мне:

— Мы не фанатики. Мы просто поддерживаем курс российской правящей элиты. Мы хотим, чтобы люди жили хорошо. Только идиот будет выступать против этого. – Будущее России, по его уверенным предсказаниям,  таково, — Мы войдем не в пятерку, а в тройку передовых стран. К 2020 году  люди будут стремиться переехать из таких стран, как ваша, в Россию.

Сам лагерь, как я понимаю, — это возможность совместить пропагандистскую деятельность Кремля с бесплатным отпуском и пофлиртовать с противоположным полом. Тут есть скалодром, танцевальные классы, горные велосипеды, спортзал и даже сигвей, лесной воздух пропитан сосновой смолой и гормонами молодости. На песочке загорает женщина в оранжевом бикини, почитывая Конституцию России. Кремль спонсирует «Наших», а Владислав Сурков – главный путинский идеолог – их идейный вдохновитель.

Некоторые из приемчиков этой группы выглядят скорее глупо, нежели устрашающе. Одна из палаток, что стоит на песчаной насыпи, принадлежит Антонине Шаповаловой, ей двадцать лет и она – модный дизайнер. Шаповалова, как и множество других поклонников «Наших», — родом из провинции (в ее случае – из Костромы, что на западе России). В 2007 году она представила сенсационные дизайнерские «трусы Путина». Эта откровенная нижняя часть бикини украшена слоганом «Вова, я с тобой», и слово «Вова» — уменьшительно-ласкательное от Владимир – тянется ровно вдоль промежности.

В лагере также пытаются решать и демографические проблемы России: двадцать молодых пар торжественно завязывают узел во время массовой церемонии на главной сцене. Каждая из этих пар ночует в отдельной палатке в форме сердца, украшенной красными шариками; год назад на этом же месте во время массовых свадеб уже успели зачать ребенка – Васю – которого сейчас с гордостью предъявили общественности; присутствуют пары из Дагестана в ярких костюмах, на женихах — огромные коричневые шляпы.

Но на самом деле, впрочем, факт остается фактом: «Наши» — это довольно неприятная организация. Российское правительство использует ее как средство демагогии и как способ подразнить своих врагов. Во время моей работы в Москве мишенями организации, наряду с Брентоном и эстонцами, становится и критик Путина Каспаров, а также журналист и советский диссидент Александр Подрабинек.

Неподалеку от места содержания хрюшки мы встречаемся с лидером «Наших» Никитой Боровиковым. Боровиков защищает тактику группы. Он говорит, что не видит ничего плохого в преследовании врагов России – и описывает эти трюки как «фарс». Зачем они привязались к Тони Брентону?

— Он поддерживает фашистов и экстремистов, — отвечает Боровиков.  – И это ужасным образом очерняет имидж России. Когда государство ничего не предпринимает, действовать вынуждено общество.

Как выясняется, у России полно врагов – их бесконечное число, как иностранных, так и доморощенных. У главной сцены развешаны баннеры. На одном изображен президент Эстонии в форме офицера SS, на других – Михаил Саакашвили и Виктор Ющенко – прозападные президенты Грузии и Украины, тут же красуется слоган «Злой дух проник к нашим братьям-славянам». В дальнем конце песчаной насыпи я отыскиваю труппу белорусского театра, представляющую сатирическую пародию на «Другую Россию» — продемократическое движение Каспарова. Актеры в масках – в стиле шоу Spitting Image – танцуют канкан под музыку из «Шоу Бенни Хилла», размахивая американскими флагами. Борис Березовский дирижирует, Ходорковский выходит на сцену в наручниках и полосатой тюремной пижаме. Все это в лучших традициях советской пропаганды с ее изображением злобных капиталистов в черных цилиндрах. Внезапно я осознаю, что это еще один пример адаптации Кремлем советской модели – в данном случае Кремль взял коммунистическую молодежную организацию (комсомол) – и сменил упаковку на более привлекательную для пользователей Facebook.

Вернувшись в Москву, я спрашиваю Илью Яшина, молодого лидера либеральной партии «Яблоко», что тот думает о «Наших».

— Это полностью искусственное движение, созданное президентской администрацией, — говорит он, добавляя, что это позор его поколения русских.

Участники движения вознаграждаются бесплатными билетами в кино, клубными картами в бассейны и престижными стипендиями в государственных корпорациях. Они не глупы – они просто циники, предполагает он:

— Россия пребывает в глубокой психологической и политической апатии.

Яшин полагает, что неверно было бы сравнивать «Наших» с Гитлерюгендом – первых прозвали Путинюгендом – поскольку они никого не убивают. Лучший аналог, как он считает, — хунвейбины председателя Мао. Короткой пугающей сноской можно добавить, что «Наши» вместе с самим Путиным, как выяснилось, еще и благоговеют перед Андерсом Берингом Брейвиком, 32-летним норвежцем, который совершил массовое убийство в июле 2011 года.

Маленький прибрежный городок Сенигаллия расположен на открытом всем ветрам адриатическом побережье Италии. Тихое милое местечко. Есть собственная пристань и набережная. По берегу раскиданы кафе с полосатыми шезлонгами, черноголовые чайки снуют над волнами. В Сенигаллии имеется даже собственный замок и чудесный парк, засаженный араукарией и пихтами. Я приезжаю и вижу запертую дверь туристического бюро. Но в старом городе, под каменными арками, удается найти кафе, где продают превосходное мороженое.

Сенигаллия – странное прибежище Вальтера Литвиненко, 71-летнего отца Александра Литвиненко. Вместе с женой Любой и другими родственниками он живет здесь в изгнании – на побережье провинциальной Италии. В марте 2011 года я отправляюсь в их обшарпанную трехкомнатную квартиру, упрятанную в безликом тупике. Семейство покинуло Россию весной 2008 года. Но, как объясняет Вальтер Литвиненко, его проблемы с российским государством начались еще до убийства его сына – история тянется аж с 1998 года, когда Александр – в семье его называют Саша – публично выступил с обвинениями своего работодателя, ФСБ. Шефом ФСБ на тот момент являлся сам Путин. Семейство проживало в Нальчике, городке у подножия гор Северного Кавказа.

Александра арестовали. В Нальчике единокровная сестра Александра Татьяна и ее муж – оба тогда работали в местном подразделении ФСБ – потеряли работу. Загадочным образом погибла бабушка Литвиненко – ее сбила машина, когда та переходила дорогу.

После радиоактивного отравления и смерти Литвиненко в Лондоне проблемы только приумножились. Начались угрозы и запугивания. Российская пресса объявила семью Литвиненко предателями. Родственники прекратили общение. Как говорит Вальтер, ему намекали на то, что его внук-подросток – которого вот-вот должны были призвать в армию – вернется домой в черном мешке. Вальтер был в курсе, что местоположение его младшего сына Максима – который уже успел переехать в Италию – рассекречено. Мало-помалу семья Литвиненко пришла к выводу, что выбора нет — им остается лишь покинуть Россию.

— Я боялся не за себя, а за детей, — рассказывает мне Вальтер – на нем та же плоская кепка, что была надета в тот промозглый день, когда его сына хоронили на Хайгейтском кладбище а Лондоне.

Литвиненко – вынужденные изгнанники: на стене висит карта России, рядом с ней – несколько православных икон, на полке стоит русско-итальянский разговорник.

— Дома я любил ходить за грибами. Но потом я стал бояться соваться в лес. В лесу очень легко убить человека, — говорит Вальтер.

Жизнь в Италии, как выяснилось, принесла одни разочарования. Спустя два года после переезда лидер Италии Сильвио Берлускони отказался предоставить семейству убежище – что Литвиненко-старший относит на счет близких личных отношений Берлускони и Путина. Он говорит, что эта волокита может объясняться нежеланием Берлускони огорчать Кремль.

— Мы стали жертвами в этой политической игре, — говорит Литвиненко. – Берлускони не лучше Путина. Все европейские правительства заигрывают с Путиным. Зависимость Берлускони от Путина и от российского газа означает лишь то, что убежища мы не получим.

Такое заявление кажется мне правдоподобным, хоть и невеселым. Паоло Гуццанти, бывший сенатор партии «Вперед, Италия» (Forza Italia), повздоривший с премьер-министром из-за дружбы последнего с Путиным, говорит, что, вероятно, Берлускони лично не дал хода заявлениям Литвиненко.

— У меня нет этому подтверждения, но кажется очевидным, принимая во внимания братские отношения между Путиным и Берлускони, ч то будут придуманы любые возможные предлоги для того, чтобы замедлить или вообще остановить процесс по предоставлению убежища, — говорит он.

Итальянское правительство это отрицает. Позднее семья получает разрешение на проживание в Италии, хотя это не аналог убежищу.

Литвиненко также полагают, что семейство подвергается преследованиями и со стороны полиции Италии  – полицейские совершили налет на семейный ресторан La Terrazza,  расположенный в соседнем курортном городке Римини. Татьяна рассказывает, как один из полицейских схватил ее за руку. Она начала вырываться, тот повалил ее на пол, она отключилась, получила сотрясение мозга. Как считают в семье Литвиненко, неизвестно, является ли это преследование местным феноменом ввиду того, что полиция плохо относится ко всем русским, наводнившим побережье Адриатики, или же направлено персонально против них и цинично инициировано в верхах.

— Я думал, что в Европе на 100% подчиняются законам. В Италии обнаружилось, что это неправда. Все решает мафия и связи. Словно бы мы были не в Европе, а остались в каком-нибудь российском захолустье, — говорит Татьяна.

Вальтер Литвиненко обвиняет Путина в смерти своего сына. Он полагает, что команда из трех человек – Лугового, Ковтуна и Соколенко, что встречались с его сыном в баре отеля, — действовала по указке Кремля.

— Я знаю, это Путин убил его, — говорит он мне. – Он больной человек. Нормальный человек не стал бы убивать Сашу.

У Литвиненко нет доказательств, но его отчаяние и его публичные обвинения в адрес Путина вполне понятны. Его логика следующая:

— В России существует вертикальная система. Как и в Советском союзе. Только Путин может решать подобные вопросы – он как Сталин. Без одобрения Путина это (убийство Литвиненко) никогда бы не случилось.

Татьяна с отцом не согласна. Она не хочет разбрасываться обвинениями ни в адрес Путина, ни кого бы то ни было еще. Ее упрек адресован Березовскому – вероломному покровителю Литвиненко. Он оставил семейство в беде.

— Мы ему определенно не интересны, а мы не станем унижаться и просить его.

Семья Литвиненко в отчаянном положении. Их основная пища – креветки, что хранятся в холодильнике их неработающего ресторана. За несколько дней до моего прибытия они потратили на яйца последние 10 евро. Местная церковь жертвует хлеб и яблоки, еще они пекут блинчики. На момент моего визита у них нет денег на оплату аренды квартиры за следующий месяц – это 540 евро. Горький постскриптум к истории Литвиненко – убийство, побег, нищета, туманное будущее на чужой земле. И обеспокоенность тем, что проживание на нынешнем месте – по-прежнему небезопасно.

— У какой-то подсознательный страх, — говорит Вальтер Литвиненко. – В Нальчике я не боялся – я знал там каждого в лицо. Здесь все по-другому. В любой момент к нам могут прийти, и это будет конец всего.

В мае 2011 года мне звонит Татьяна. Сообщает новости о семействе. Неутешительные. Люба – которая вырастила Александра Литвиненко – умерла. Правительство Италии по-прежнему отказывается оказывать Литвиненко минимальную государственную поддержку. Вальтер Литвиненко переехал и теперь живет один в однокомнатной квартире. Он остался практически без средств к существованию, у него нет денег на оплату счетов. В его квартире отключили электричество, и он сидит там один — в темноте.