Андрей Волков, «Объективист», специально для «Кашина»
Новая волна протестной деятельности, активизировавшаяся пару месяцев назад в России, вскрыла и показала широкой общественности многие проблемы нынешней российской действительности. Одной из таких проблем является задержание журналистов на протестных акциях.
Российским законодательством такие действия по ст. 144 УК РФ квалифицируются как «воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов». Специально для «Кашина» Андрей Волков поговорил с журналистами, правозащитниками и адвокатами, и выяснил у них, как происходят такие задержания, что нужно делать в этой ситуации, и как, по их мнению, можно решить проблему задержания журналистов на протестных акциях.
Евгений Берг, корреспондент отдела быстрого реагирования «Медузы»
— Вы — корреспондент издания «Медуза» и часто освещаете протестные акции. Вас пару раз задерживали. Как это было? Помогало ли вам наличие пресс-карты?
— Если быть точным, то полтора раза. Ничего особенного не происходило, у меня, на самом деле, не такой большой опыт, как, например, у моего начальника Андрея Козенко. Меня пытались задержать на акции 12 июня на Тверской, полицейские в какой-то момент с двух сторон заблокировали часть людей и просто вели эту «коробочку», пока не вытеснили ее в переулки. До этого начали задерживать внутри. Это происходило следующим образом: в толпу входило несколько полицейских, человек 5-6, был среди них главный, который просто брал и уводил человека, не приглянувшегося ему человека по какой-то причине. Я начал снимать его на камеру своего телефона, он увидел это, некоторое время терпел, после чего сказал: «Ну-ка давай пойдем со мной». Я сразу сказал, что являюсь журналистом, но он завел меня за ограждение. Меня окружило человек десять полицейских, я им показал пресс-карту. Задержавший меня полицейский спросил, где мое редакционное задание, на что получил ответ, что если есть пресс-карта, то редакционное задание не нужно. Он еще чуть поругался, а потом вытолкал меня рукой в спину за ограждение. На самом деле, не самый плохой сценарий.
— Часто ли вы встречаетесь с тем, что на протестных акциях полиция мешает вам осуществлять вашу профессиональную деятельность? Как они реагируют, когда вы апеллируете, например, к ст. 144 УК РФ?
— Апеллировать к чему-либо бесполезно. Если проводится задержание, стоит сразу начать говорить: «Я – журналист». И продолжать, пока не отпустят, даже если увезли в ОВД.
Часто ли они мешают? Да, бывает. Меня не задержали, поэтому, наверное, жаловаться я права не имею. А то, что они не пускают куда-то и оттесняют людей – это обычные события на протестных акциях, которые и надо описывать в своем репортаже.
— Вы ужедовольно продолжительное количество времени освещаете несанкционированные протестные акции. Как вы считаете, стала ли полиция более лояльно относиться к журналистам на акциях? Стало ли проще журналистам заниматься своей профессиональной деятельностью?
— Скажу вам честно, что не большой профи, так как между теми акциями, что я посещал в начале 2014, когда еще работал в Большом Городе, и теми, что я посещал уже как корреспондент «Медузы» прошло не так много времени. По моему скромному опыту, я бы не сказал, что у них прошли какие-то изменения. У них есть некое правило, что если перед ними журналист, то его лучше не винтить. Они стараются ему следовать, но когда начинается давка или вытеснение протестующих, то, естественно, всем не до пресс-карт.
Они просто давят людей.
— После задержаний журналистов на акциях 26 марта и 12 июня такие организации,как Союз журналистов России (СЖР), заявили, что действия полицейских недопустимы. Как вы считаете, смогут ли действия этих организаций что-то поменять, и вообще, возможно ли решить эту проблему, учитывая современную российскую политическую действительность?
— Никогда не слышал, чтобы Союз журналистов России кому-то помог. Мне кажется, что у нас нету никакого профессионального объединения журналистов, которое могло бы помогать своим коллегам в случае нарушения их прав. Немного зная тусовку изнутри, слабо себе представляю, чтобы такая организация появилась в ближайшее время.
Давид Френкель, фотожурналист, фрилансер
— Вы уже несколько лет освещаете протестные акции, сколько примерно раз вас на них задерживали?
— Снимаю я протестную активность с 2011 года, с тех пор меня задерживали в феврале 2014 года на сходе в поддержку Навального, в ноябре 2015 на акции ФБК у «ЛенЭкспо», затем в ноябре 2016 в Сегеже, в декабре с «НОДом», 26 марта и 12 июня 2017 на больших митингах. Получается 6 раз за почти 7 лет. Все 6 раз я был фотожурналистом, никак в самих акциях не участвовал, не имел символики и не выкрикивал лозунгов.
— Задержания на акции 12 июня активно вызвали широкий общественный резонанс. Многие журналисты, например, вы и Ксения Морозова, были задержаны, несмотря на то, что показывали свои пресс-карты. Помогает ли вообще вам их наличие в таких ситуациях? Действия представителей правоохранительных органов по отношению к журналистам на акции 12 июня являются эксцессом или обыденностью?
— Помогает ли пресс-карта очень сильно зависит от настроя полиции, характера акции, приказов, которые полицейское начальство раздает.
На уличных акциях, пикетах, перформансах пресс-карта спасает очень часто.
Обычно там рядовые полицейские действуют на свое усмотрение, поэтому наличие бумажки для них очень важный фактор. Иногда полицейские сами требуют что-то, при этом совершенно не зная законов, поэтому могут попросить аккредитацию на акцию или потребовать к пресс-карте редакционное задание. А вот на акции ФБК у «ЛенЭкспо» в 2015 году было какое-то начальство и приказ был убрать всех, поэтому выкручивали руки, а про пресс-карту говорили «можем такую дома на принтере напечатать».
На митингах долгое время для защиты от случайного задержания было достаточно камеры покрупнее и объектива подлиннее — где-то с 2012 таких не брали. Однако на митинге 26 марта это стало не так. Возможно, обозлились на митингующих — толпа свободно ходила по городу, выкрикивая лозунги, а полиция лишь взирала со стороны. Когда сотрудники полиции получают приказ задерживать, то их уже не очень волнуют законы или бумажки — никто из непосредственно задерживающих не представляется, не называет причины задержания, многие либо снимают жетоны вообще, либо прикрывают их руками, прячут лица за тонированными забралами шлемов. На пресс-карты не смотрят, 26 марта я неоднократно показывал свою карту сначала сотрудникам, стоявшим в оцеплении, в которое один из них меня затолкнул, затем уже непосредственно тащившим меня —
их это только разозлило, так что они ударили меня по ноге, в пах и выкрутили ухо.
После 26 марта была акция «Надоел» 29 апреля у метро Горьковская, немногочисленная акция, закончившаяся более чем сотней совершенно неоправданных задержаний, в том числе журналистов. Так что к 12 июня такое отношение уже стало привычным, я даже получил в редакции «Медиазоны» редзадание, хотя по закону оно не требуется при наличии пресс-карты.
— Не раз под давлением общественности власть вынуждена была принимать какие-то действия, чтобы защитить права журналистов на акциях. (идея с жилетами, например) Как вы думаете, стали ли полицейские относиться лояльнее к журналистам, освещающим акции, по сравнению с протестами 2011-2012?
— После акции 29 апреля была встреча журналистов с полицейским начальством, чтобы «договориться» о том, как защитить журналистов от задержаний.
Фактически на ней полицейское начальство обвинило журналистов в провокациях.
Они также ссылались на требование закона о митингах, в котором говорится о необходимости журналистам иметь опозновательный знак — по их мнению, пресс-карта на шее недостаточно заметна и таким знаком быть не может. А вот как раз жилет — это именно такой опознавательный знак, по их мнению.
С одной стороны, действительно жилет хорошо заметен, а задержаний в жилетах в Петербурге пока не было. Т.е. это в принципе эффективная мера, чтобы бороться с задержаниями.
Самая главная проблема заключается в том, что, однажды согласившись на эти жилеты, наши коллеги обрекли нас на то, что отстутсвие жилета стало упреком в адрес журналиста на акции и даже поводом его задержать («ну и что, что документы есть, жилета-то нет»).
Хотя очевидно, что это мера должна была дать дополнительную защиту и быть добровольной. На встрече с полицейским руководством звучали другие аналогичные предложения: аккредитации при ГУМВД на все акции в течение года (тут вызывает вопрос, как вообще может полиция аккредитовывать на несогласованные акции) или введение вместо жилетов рукавов (такие рукава уже созданы петербургским Союзом журналистов, но порядок их получения пока не определен). Рукава были предложены как более комфортная замена неудобным жилетам. Однако, во-первых, нет никаких гарантий, что отсутствие рукава не станет основанием для задержания, во-вторых, неясно, как эти рукава будут получать фрилансеры, корреспонденты незарегистрированных изданий, а тем более, что будет с теми, кто не связан с редакциями, но на самих акциях выполняет исключительно журналистскую деятельность, пусть даже это их личный блог или канал на ютубе.
Я так же опасаюсь, что введение таких мер позволит полиции осуществлять цензуру, отказывая неугодным журналистам в получении рукава или жилета, а затем задерживая или не допуская на акции.
Есть и более практические недостатки, например, заметность на уличной акции может просто навредить работе или сделать ее невозможной. Знаю от коллег случаи, когда по жилетам в толпе выцепляли и оттесняли от важных событий, например, от задержаний лидеров. Если бы жилеты или рукава были удобными и не мешали работе, то их бы и так носили.
На той же встрече была дана «инструкция», как следует себя вести в случае задержания: не сопротивляться, идти в автобус, в автобусе показывать документы. Давались обещания, что перед «отправкой» каждого автобуса будут проверять, есть ли в нем журналисты. 12 июня, зная об этой инструкции, журналисты (я, например) относительно спокойно шли в автобус, где на глазах у начальника Управления информации и общественных связей ГУМВД по Санкт-Петербургу господина Степченко получали категорический отказ разбираться, журналисты они или нет. Мне было сказано, что меня отвезут в отдел, а там господин Степченко разберется, хотя в этот момент он стоял в метре от меня, а его заместитель фактически санкционировал мое задержание, отдав команду увозить, видя и мои документы, и зная меня лично.
По моему впечатлению, отдельные действия сотрудников полиции 26 марта или 29 апреля свидетельствуют о целенаправленном желании кому-то навредить, применить силу просто так, при этом не разбираясь журналист этот человек или просто участник акции.
26 марта сотрудник полиции ударил дубинкой по камере фотографа Александра Петросяна, сделал это намеренно и нагло, без какой-либо на то причины, просто увидев в толпе вытянутую руку с камерой. 29 апреля несколько фотографов было задержано крайне жестоко, с нанесением ударов и порчей одежды, а вопросы «за что вы так, я просто журналист» вызывали только еще большую агрессию. 12 июня было спокойнее, возможно, как раз под давлением общественности. Что касается протестов 2011-2012 годов, то мне трудно оценивать, я тогда только начинал снимать, но по моим ощущениям такой направленной агрессии не было. Журналистам много прилетало в том числе и потому, что у многих участников акций были документы журналистов, а полиция стала брать всех подряд. С другой стороны, были и сломанные руки, и разбитые головы, пока, к счастью, до такого не дошло. Но, боюсь, это лишь вопрос времени и того, какие приказы и как отдаются.
— Вас задерживали не только в Санкт-Петербурге и Москве. Например, был инцидент в Карелии возле колонии, где содержался Ильдар Дадин. Отличается ли отношение полицейских к журналистам в регионах и в крупных городах?
— В Сегеже задержание для меня было относительно безобидным. Там были сотрудники полиции, которые не понимали вообще, что происходит, акций протеста или пикетов они никогда не видели, законов они не знали, что делать с этим совершенно не понимали. Поэтому в отдел отвезли вообще всех, кого увидели, на всех составили протоколы о доставлении, а потом уже звонили Карельскому руководству разбираться, что со всем этим делать, какие причины задержаний придумывать. Меня в итоге просто отпустили с этим самым протоколом о доставлении. Но, в целом, отношение у полиции там было даже какое-то дружелюбное. Я видел акции в Москве, и там полиция действует гораздо жестче и наглее, чем в Петербурге. Постоянные задержания за одиночные пикеты, постоянные новости о том, что у журналистов на акциях проверили паспорта — все это, конечно, незаконно.
В Петербурге эксцессы пока точечные и связаны с массовыми беспорядочными неоправданными задержаниями, а не систематическим давлением.
— Довольно известна история о врачах, которые связали и душили вас после незаконного задержания на акции «НОДа». СК тогда отказал возбудить дело. А случалось ли хоть раз, чтобы мешавшие вашей профессиональной деятельности представители власти/госструктур несли потом ответственность за свои действия?
— Нет, не случалось. Даже на самые очевидные и доказанные случаи приходят отписки, что нарушений не обнаружено. Буквально вчера пришел ответ, что в действиях полиции 12 июня нарушений не обнаружено. И это при том, что сотни людей задержаны неизвестными сотрудниками без жетонов, без объяснения причин, задержаны журналисты и даже депутат ЗакСа Максим Резник. Сотни фотографий и видеозаписей этих очевидных действий, которые попадают и под превышение полномочий, и под препятствование журналистской деятельности, остались без внимания, нарушений нет. Такие же отписки приходили и после 26 марта, и после 29 апреля. Такие же отписки пришли после моего случая с врачами. В таких случаях проводящими проверку считается, что оснований не доверять словам полицейских нет, хотя, например, в материалах проверки по моему случаю с врачами в показаниях полицейских огромное количество лжи, что подтверждается даже видеозаписью из отдела.
Но покрывать своих будут любой ценой. Если только не убьют кого-то.
— После акции 12 июня была новость, что при СПЧ собираются создать «подкомиссию по защите прав журналистов, освещающих публичные акции». Ее должен возглавить глава Союза журналистов Москвы (СЖМ) Павел Гусев. Как вы считаете, может ли такая подкомиссия или организация, как СЖР или СЖМ, как-то повлиять на ситуацию? Возможно ли в нынешней политической действительности России решить проблему задержания журналистов на протестных акциях?
— Чтобы решить проблему задержания журналистов, нужно сделать одну простую вещь. Нужно задерживать людей за их действия. Сейчас задерживаются все подряд без разбора, зачастую с неадекватной жестокостью. Неудивительно, что в такой ситуации под руку попадают не только любые участники акций, вне зависимости от активности, но и журналисты, прохожие, депутаты, люди, оказывающие задержанным юридическую помощь. Удивительно, как полицейские друг друга не задерживают, хотя наверняка с сотрудниками в штатском, которых множество на массовых акциях, такое случается. Ходит легенда, что если при задержании закричать, что «свой», то отпустят.
Никакая комиссия и никакой совет не заставят полицию действовать адекватно, ведь смысл разгонов не в обеспечении порядка или безопасности (а на всех последний акциях полиция была единственным источником опасности для собравшихся), а в запугивании и устрашении, чтобы больше не пришли.
Комиссия может и должна заступаться за журналистов, и, хотя бы, создать в профессиональном сообществе представление, что такие действия в отношении журналистов недопустимы. Сейчас нормой является сказать, что журналист сам виноват, а надо было подальше стоять, например. Сплочённое профессиональное сообщество могло бы на что-то повлиять, но саму возможность такого сообщества в современной политической действительности я ставлю под сомнение.
Алексей Полихович, правозащитник, ОВД-Инфо
— Как часто к вам на горячую линию ОВД-Инфо обращаются журналисты?
— На самом деле, именно из-за задержаний журналисты к нам обращаются не так часто. Но мы регулярно узнаем о задержаниях представителей СМИ от активистов или как-то еще. Сами журналисты чаще пишут нам, чтобы найти контакты героя новости, либо взять комментарий.
— Есть ли у вас какая-то статистика задержаний журналистов на протестных акциях? Например, сколько примерно было задержано за последние 4 месяца?
— Специально мы такие данные не собирали. Но если посмотреть наши новости начиная с марта, то получается, что
всего за 4,5 месяца задержали 35 журналистов, из которых 21 — на публичных акциях.
14 человек задержали 26 марта во время всероссийской антикоррупционной акции “Антидимон”.
— Как вы считаете, лучше ли относятся к журналистам полицейские в автозаке и в ОВД, чем к обычным гражданам? Легче ли вам как правозащитнику «вытащить» журналиста?
— Нередко случается, что задерживают всех скопом — и активистов, и журналистов, но в отделе полиции журналистов просто отпускают, а на активистов составляют протоколы. Шансов избежать неприятных последствий у журналиста, конечно, больше. Насчет отношения — бывает разное. Например, фотографа Давида Френкеля душили в отделе вызванные полицейскими врачи, а в Петрозаводске журналиста Алексея Владимирова сотрудник полиции избил на акции 26 марта.
— По вашему опыту, являются ли журналисты более юридически грамотными, чем большинство задержанных?
— В общем и целом, да, но точного правила нет. Прожженные московские активисты, думаю, более юридически подкованы, чем среднестатистический журналист. Но обычно журналист, который идет на акцию протеста, примерно понимает, что в России происходит с акциями протеста и их участниками — поэтому он чуть более подготовлен, чем школьник, пришедший на митинг Навального впервые.
— Помогает ли наличие журналиста в ОВД задержанным активистам? Начинают ли сотрудники полиции вести себя более правомерно в присутствии журналистов?
— На этот вопрос ответить трудно — для этого нужно влезть в головы полицейских, или хотя бы переговорить с ними, расспросить о переживаниях, которые они испытывают, доставляя человека с пресс-картой в отдел.
— Почему, несмотря на наличие ст. 144 УК РФ, организаций типа Союза журналистов, не получается решить проблему задержания и наказать тех, кто специально мешает осуществлению профессиональной деятельности?
— Статья 144 уголовного кодекса РФ не работает. Можно вспомнить историю с микроавтобусом КПП, сожженным на границе Чечни и Дагестана — там, правда, нападавшие могли быть и не полицейскими, но суть одна. То есть, если 144 статья не работает в серьезных случаях насилия в отношении журналистов, что тут говорить о рядовом задержании и «административке».
Если полицейский никого не убил или не покалечил — значит для системы он точно чист. Неправомерное задержание? Фигня.
Да и если есть серьезное преступление, все равно необходимы усилия правозащитников и опять же СМИ для того, чтобы ситуацию не замяли. Это же фундамент всей исполнительной власти — исключительно по закону она не может работать чисто архитектурно.
— Как вы считаете, достаточно ли российское законодательство защищает права журналистов? Вся проблема в представителях исполнительной власти или и в законодательстве?
— Большая проблема в судах. Справедливые и адекватные решения судов могли бы исправить ситуацию с неправомерными действиями полицейских — и в отношении журналистов, и в отношении активистов.
— Предлагалось ввести опознавательные знаки для журналистов типа специальных жилетов и рукавов. Что вы думаете по поводу данной инициативы? Поможет ли она журналистам или наоборот?
— Не уверен, что подобное новшество что-то сильно изменит.
— После акции 12 июня была новость, что при СПЧ собираются создать «подкомиссию по защите прав журналистов, освещающих публичные акции». Ее должен возглавить глава Союза журналистов Москвы Павел Гусев. Как вы считаете, может ли такая подкомиссия или организация типа СЖР или СЖР как-то повлиять на ситуацию? Возможно ли в нынешней политической действительности России решить проблему задержания журналистов на протестных акциях?
— Наверно, какие-то проблемы организации вроде СЖР решать способны. Могут ли они изменить положение дел в принципе? Вряд ли. Ввяжутся ли они в какую-то экстремальную политическую историю? Тоже вряд ли.
Сергей Бадамшин, адвокат
— Как часто к вам обращаются задержанные журналисты?
— В принципе, журналисты не столь массово задерживаются на протестных акциях, чтобы я мог сказать, что они часто обращаются. Но такие случаи бывали. Как правило, сотрудники полиции действуют следующим образом: люди в форме получают указание по радио, кого задерживать, либо сотрудники в штатском показывают на людей. Иногда бывают такие сбои, когда задерживают представителей средств массовой информации. Журналисты пытаются объяснить, что они не участники и их задерживать не надо, но сотрудники полиции, которым дали команду, задерживают всех, выполняя приказ. Когда доставляют в автозак, там пытаются как-то разбираться. Иногда подходят оперативные сотрудники, руководство бойцов и стараются либо освободить журналистов на месте, либо по доставлению в ОВД.
Один из известных случаев, к которому я имел косвенное отношение — это дело журналиста The Guardian [Алека Луна – прим.], который был задержан. На него были составлены административные материалы, и Тверской районный суд фактически оправдал его. На первоначальном этапе я постарался его проконсультировать, а дальше он обратился к Илье Новикову и вполне успешно получил профессиональную, квалифицированную помощь.
— В нарушении каких статей обычно пытаются обвинить задержанных на протестной акции журналистов? Примерно какой процент журналистов получает обвинительный приговор?
— Примерно все то же самое, что и с обычными гражданами, которые задерживаются [на протестных акциях].Это 20.2 с разными частями (нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования), либо 19.3 (неповиновение законному распоряжению сотрудника полиции).
Статистику, естественно, я не веду. Не могу сказать, какой процент получает обвинительные постановления. Как правило, стараются решить этот вопрос на месте и материалы не составлять. Если все же доходит дело до суда, то, в большинстве своем,
суды, к сожалению, стали таким органом процессуального контроля, фактически выступая на обвинительной стороне.
Подчищают недочеты и привлекают по этим статьям журналистов к ответственности. Я, по крайней мере, не слышал, чтобы хотя бы одного журналиста отправили «на сутки». Видимо, какой-то есть момент, что судьи видят, человек с редакционным заданием, поэтому назначают наказание исключительно в виде штрафа.
— Было ли хоть раз на вашей практике, чтобы незаконно задержавшие журналистов полицейские несли ответственность за свои действия?
— На моей практике — нет.
— Почему, несмотря на наличие ст. 144 УК РФ, организаций типа Союза журналистов, не получается решить эту проблему и наказать тех, кто специально мешает осуществлению профессиональной деятельности?
— Не могу отвечать за Союз журналистов, не в курсе их деятельности. Но, в принципе, такая статья существует и, наверное, журналистам стоит мотивированно обращаться в Следственный Комитет для проведения доследственной проверки с соответствующими заявлениями и с целью возбуждения уголовного дела. Я рекомендую обращаться за помощью к адвокатам, которые могут, по крайней мере, подсказать, как правильно написать заявление, на что акцентировать внимание при даче объяснений до возбуждения уголовного дела, и т.д.
Не могу сказать, почему, что мешает [решить проблему незаконного задержания журналистов], потому что здесь вопрос в правоприменительной практике, которая не так часто сталкивается именно с этой специальной нормой. Как видим, есть определенная избирательность, в Новосибирске ничто не помешало возбудить и довести дело до обвинительного приговора по 144 статье. Но тут уже в отношении представителя штаба Навального [в августе 2016 года Леонид Волков был признан виновным Центральным районным судом Новосибирска в препятствовании работе журналистов LifeNews во время встречи в предвыборном штабе «ПАРНАСа» с Алексеем Навальным – прим.].
— Как вы считаете, достаточно ли российское законодательство защищает права журналистов? Вся проблема в представителях исполнительной власти или и в законодательстве?
— На первый вопрос, думаю, должен отвечать журналист, не адвокат. Относительно второго вопроса, прежде всего проблема не столько в законодательстве, сколько в правоприменении. Если законодатель принимает довольно большое количество законов, это не значит, что все законы будут исполняться. Нужны законы, которые будет действительно исполняться, будут легко и просто читаемы, и недвусмысленно написаны. Для ограничения каких-либо злоупотреблений нужно обратить внимание законодателей на простоту языка и недвусмысленность формулировок. И, естественно, если вслед за законодателями исполнительная власть и конкретные законоприменители будут следовать духу и букве закона, то проблем не будет никаких.
— Когда журналиста задерживают, у него могут попросить показать пресс-карту, а иногда и редакционное задание. Что вообще по закону должен предоставить освещающий акцию, чтобы подтвердить, что он занимается своей профессиональной деятельностью?
— Нет такого понятия, что он по закону должен предоставить. Журналист на месте событий должен действительно подтвердить свой статус и то, что он находится там по роду своей профессиональной деятельности. Ведь журналисты тоже могут быть участниками массовых мероприятий. Поэтому все эти документы лучше иметь при себе для того, чтобы сразу попробовать избежать проблем с катаниями по ОВД и в суды.
— Предлагалось ввести опознавательные знаки для журналистов типа специальных жилетов и рукавов. Что вы думаете по поводу данной инициативы? Поможет ли она вашим возможным клиентам или наоборот создаст больше проблем?
— Конечно не поможет, ни жилеты, ни опознавательные знаки. Хоть жилет и будет ярким видным пятном, который может обезопасить от необдуманных действий со стороны силовиков. Я боюсь, что все эти опознавательные знаки будут в том числе использованы лицами и с целью провокации, поэтому здесь вопрос, прежде всего, во взаимоотношении журналистов с правоохранительными органами.
Нужно, чтобы у сотрудников полиции было понимание, что сотрудники СМИ занимаются на массовых мероприятиях своей работой. Каждый выполняет свою работу. От этого взаимопонимания и зависит зашита прав журналистов.
Если журналист будет находится в этом слюнявчике, а сотруднику полиции по барабану, то он будет задерживать всех.
— Как вы считаете, возможно ли, учитывая нынешнюю политическую действительность России, решить эту проблему? Или для этого нужны судебная реформа и реформа полиции?
— Я уже несколько раз говорил, что без изменения мышления правоприменителя, без реформы в головах у нас ничего не произойдет. Любая реформа сверху, по инициативе, проваливается, как например, реформа полиции. Пока каждый полицейский, какого чина бы он не был, не поймет, что права человека незыблемы и являются основой для государства, пока он не вобьет себе в голову ст. 2 Конституции РФ, ни одна реформа не поможет.
Вопрос не в профессиональной деятельности журналиста, вопрос в отношении к человеку, к его правам и свободам. Необходимо, чтобы государственный аппарат начал жить по закону.
