На днях была очередная годовщина ввода советских войск в Чехословакии. Обычно я всегда к этой знаменательной дате выкладывал фотографии и свои небольшие размышления на эту тему, но сегодня хочется поговорить об этом немного под другим углом.
Я очень часто (думаю, что также как и вы) встречал и слышал подобные высказывания людей, скорбящих по распаду СССР: вот, один из недостатков советской системы выразился в том, что в конце концов она привела к власти Горбачева, который стал могильщиком Советского Союза, разрушению КПСС, сложной жизни etc etc… Я, в общем, прекрасно понимаю чувства любителей СССР и коммунизма по отношению к Горбачеву (важное замечание: понимаю — это не значит соглашаюсь и солидаризируюсь), но лично мне в последнее время кажется, что реальные проблемы с лидерством начались гораздо раньше, чем Горбачев оказался на Олимпе советской власти.
На мой то взгляд, для постсталинского СССР реальным унижением был приход к власти Брежнева. Собственно, как по мне — это-то и есть приговор советской системе в целом — по крайней мере, системе политического управления. Понятно, что начинал Брежнев бодро и на фоне зарвавшегося под конец Хрущева производил гораздо более выгодное впечатление. Но забывать о том, что последние лет 6-7 своей жизни это был фактически недееспособный человек, причем о его недееспособности все понимали даже дети. Честно говоря, я не припомню других таких примеров в истории — чтобы глава государства (а Брежнев ведь с 1977 года возглавлял и государство, и партию, то есть вообще вроде как консолидировал всю политическую власть в стране) на протяжении столь долгого времени был не вполне самостоятелен, да и вообще не очень понимал где он и что делает. В голову лезет пример с Вудро Вильсоном, который, действительно в последние 2 года был тяжело болен и страной управлял непонятно кто (говорят, что жена, но вряд ли она одна). Ну или Георг III с его порфирией — но там был и наследник, да и вообще там много политических акторов.
Конечно, Леонид Ильич — это не Сталин, хотя и он любил энергично внедрять собственный культ и раздувать его до каких-то совершенно фантастических высот. Но он не был человеком кровожадным, безусловно. Проблема в том, что хотя он и был, по-видимому, занятным человеком в личном общении (охота в Завидово, выпить, посидеть, повспоминать войну — для многих это вполне завидное времяпрепровождение) в политическом плане он оказался в общем довольно пустой фигурой (а в последние годы там и фигуры-то не было, человек с трудом читал то, что ему подносили советники, слабо понимая что это и зачем).\
У нас сейчас очень любят упоминать Брежнева в позитивном ключе (в диапазоне от Дмитрия Пескова до Марии Бароновой); довольно благосклонно относятся к Брежневу и простые люди (если верить соцопросам). Конечно, это во многом ретроспективный взгляд — сейчас-то мы знаем, что последовало за Брежневым в 1980-х и 1990-х, поэтому многим на фоне всего этого брежневские омуты кажутся довольно приятным временем. Но это все очень смазанный взгляд, политика надо прежде всего оценивать по его собственной эпохе, а потом уже по последствиям.
И что мы видим, если посмотреть внимательно? Вот упомянутое выше вторжение в Чехословакию. Понятно, что скажут коммунисты-ортодоксы на это: угроза переворота, чуть ли не фашистского мятежа при поддержке ЦРУ (хотя ЦРУ, вероятно, клювом не щелкало и событиям активно сочувствовало), свержение социалистического строя, в которое необходимо было вмешаться, иначе бы все рухнуло. Допустим. Но ведь результатом этого вторжения стала фактическая прижизненная гибель всего мирового коммунистического движения, которое уже навсегда практически отвернулось от СССР и истоки своей легитимности черпало в других источниках.
Мне, как человеку которому левая идея откровенно неблизка (а про послевоенное мировое коммунистическое движение я и вовсе мало чего хорошего могу сказать) от этого в общем не грустно, но я-то и не коммунист. Именно после 1968 года восходит звезда Берлингуэра (лидер Итальянской компартии) и начинается энергичное переориентирование главных европейских компартий на еврокоммунизм — Марше во Франции и Каррильо в Испании поливали СССР не меньше, чем капитализм.
Причем это ведь были ключевые европейские компартии, те, у которых были шансы хоть на какое-то влияние на политику — в отличие от той же Компартии Великобритании, которая, конечно, подарила миру несколько прекрасных историков, но в политическом плане как была нулем, так им и осталась. В конечном счете, итальянские коммунисты порвали с СССР (при еще живом Брежневе, в 1980 году). Учитывая, что в 1970-е в Италии по-большому счету шла вялая гражданская война (жертвы которой, впрочем, были вполне реальными) потеря такого игрока на внутриеевропейской сцене была существенна. Причем ИКП была успешной сама по себе — свои 30% голосов имела всегда, до самого конца.
Но, предположим, что мы скажем: ладно, черт с ними с иностранными коммунистами, они лишь деньги тянули из СССР, а реально ничего не делали (утверждение, которое находится не очень далеко от правды, особенно если речь не о «центровых» компартиях), зато был сохранен Восточный блок, а ведь и он мог развалиться. Но ведь сохранился он во многом как симулякр. Где было это социалистическое единство, когда Чаушеску чуть ли не прямым текстом посылал СССР в жопу, а встречи лидеров социалистических и рабочих партий старались проводить без румын или сокращать их присутствие до минимума? Или когда товарищ Живков драл за свои фрукты и овощи цену более высокую, чем с западных стран? Когда в Венгрии при Кадаре начали снимать фильмы, где салашистская армия — это милые, хорошие ребята. Или когда Польше в 1970-х и 1980-х собирала западные кредиты, а помочь потом просила Советский Союз?
Причем, в общем, с колокольни небольшого и не очень богатого национального государства, такое поведение лидеров соцстран вполне оправданно. Просто тогда не приходится говорить о какой-то дружбе и единстве, а говорить надо о бизнесе. Бизнеса же не получалось. И чем дальше, тем меньше выглядел лидером Советский Союз — при том, что был главным создателем Восточного Блока и его главным защитником. Если не удалось заменить Чаушеску на кого-то более удобного и управляемого, то о чем вообще говорить?
Или мы посмотрим на экономику. Брежневское время закрепилось в массовом общественном сознании, как время сытое, спокойное и счастливое. И это, опять же, во многом ретроспективный взгляд — конечно, на фоне тотального развала конца 1980-х и упадка государства 1990-х, 1970-е казались каким-то более интересным временем, в котором, конечно, были перебои с туалетной бумагой и колбасой, но с голоду никто не помирал (да и вообще, как в анекдоте — дефицит дефицитом, а холодильники у всех были полные). При этом нельзя упускать из виду тот факт, что время правления Брежнева — это период замедляющегося экономического роста. Даже если мы примем за безусловную правду отчеты о выполнении пятилеток — с восьмой по десятую — то увидим, что темпы роста постоянно снижались. За восьмую пятилетку (1966-1970 годы) национальный доход вырос на 42%, за девятую пятилетку (1971-1975) — на 28%, за десятую (1976 — 1980) — на 24%. То есть это не означает, что роста не было, он был. Но он все замедлялся и замедлялся и неизбежно встал бы. С этим нужно было что-то делать.
Одиннадцатая пятилетка, пришедшаяся на смутное пятилетие «эпохи пышных похорон» (1981 — 1985) была в общем, провалена. И это все при том, что безоговорочно верить советской статистике у нас нет никаких оснований. Помимо того, что проблема искусственного занижения плана предприятиями и последующего его перевыполнения, звучала так громко, что Госкино даже давало денег на фильмы вроде «Премии» Микаэляна (где на этом вообще весь конфликт был построен), мы не можем забывать о приписках, о всяческих обманах, о «хлопковом деле» и обо всем остальном. Кроме того, советская статистка сама по себе вещь такая… Спорная. Вот товарищ Вознесенский опубликовал в 1947 году монографию «Военная экономика СССР в период Отечественной войны», один из ключевых источников по советской военной экономике. Книгу правил лично Сталин. Но в 1949 году Вознесенский стал фигурантом Ленинградского дела, был расстрелян, а книгу объявили «антимарксисткой» и чуть ли не запретили. И как с ней быть? Правду писал товарищ Вознесенский или, гад такой, оболгал родину и партию? О переписи 1937 года, сразу же объявленной вредительской, я даже упоминать не стану, все и так все прекрасно знают. Так что судить о том, как реально обстояли дела с пятилетками по программным отчетам на съездах, наверное, не стоит.
Про Щелокова, Чурбанова и Рашидова и писать не хочется — коррупция в позднем СССР была, как и кумовство и местничество. Конечно, по сравнению с нынешними масштабами — это слезы и копейки. Но дело здесь не в масштабах, а в самом факте — плохое состояние правящей элиты и не самая благополучная экономика здорово били не только по настроению жителей, но и по тому же международному престижу СССР — о каком уж моральном и экономическом превосходстве говорить, когда рабочему в стране трудящихся нужно уродоваться, чтобы купить автомобиль, а покупка товаров народного потребления — это перманентный квест с непредсказуемым результатом. Зачем немецкому или французскому рабочему становиться коммунистом в таких обстоятельствах?
И в политическом плане то же самое. Фантастические усилия по борьбе с диссидентами и западной музыкой — и абсолютно бессмысленные усилия. Диссиденты реально никого не интересовали и грандиозной катастрофы от публикаций Зиновьева или там Щаранского не произошло бы. А вот вреда все эти усилия приносили несравненно больше — и преимущественно имиджевых. Да и похоронили СССР вовсе не диссиденты, а коммунисты. То же самое и с еврейским вопросом, который я уже даже не знаю зачем так остро поднимался. До простой мысли о том, что не нужно устраивать замес там, где от этого нет никакого смысла, и что следует отпустить всех желающих, доходили ГОДАМИ. И зачем это было? В чем был реальный смысл-то? Вместо этого получили клеймо гонителей евреев и в очередной раз выглядели крайне и крайне глупо.
Если бы хотя бы десятую долю тех усилий, что тратились на борьбу с мифической угрозой диссидентов, направили на решение реальных политических проблем, то возможно и таких катастрофических проблем бы не было. Вместо этого люди приросли к своим постам, занимали их десятилетиями и, в общем многие занимались черт знает чем.
И если вернуться к главному, к самому Брежневу, то самое унизительное это то, что у такого мощного, невероятного, фантастического проекта, каким старался себя представлять СССР лидером оказалась серая посредственность. Больной, усталый человек, с трудом читающий по бумажке как лидер самого передового государства в мире — это какая-то жестокая и несмешная карикатура.
И проблема здесь, как мне кажется, как раз не столько в Брежневе, сколько в самой системе, так отчаянно сопротивлявшейся обновлению, что готова была терпеть и такое. Отсутствие реальной автономии, реальной партийной демократии хотя бы в ленинском смысле, привело к тому, что даже несогласные с курсом члены партии все это терпели годами. И эта же партийная черта, кстати, во многом стала результатом практического полного отсутствия сопротивления реформам Горбачева.
Я сказал тут сильно больше, чем собирался, но в заключение мне просто хочется добавить, что мне, на самом деле, до сих пор удивительно, что многие не понимают, что такие застойно-спокойные периоды всегда являются отчаянной попыткой прикрыть расползающееся месиво. Это как принимать героин, вместо лечения от болезни — да, конечно, боль уйдет и не будет донимать, но на выздоровление надеяться не приходится. Каждое такое политическое подмораживание — это бегство от реальности. Отчаянное, испуганное и, в общем, понятное. Но это не настоящая политика, потому что по весне снег растает, а проблемы останутся.
