Something is rotten in the state of Denmark.
William Shakespeare, Hamlet, Act I, scene 4, line 90.
Раньше я читал российскую политическую прессу. Еще когда я учился в школе, я покупал и читал разнообразные политические журналы, обязательно покупал в понедельник «Коммерсантъ-Власть», следил за блогами и вообще старался не выпадать из политического контекста. Не сказать, что всегда это было очень интересно, но для меня, как для человека интересующегося политикой и историей, было важно это делать – казалось, что в этом есть какой-то смысл. В конце концов, если ты интересуешься политикой, то как можно ничего не знать о том, что происходит прямо сейчас?
Теперь эти времена прошли. Следить за политической жизнью в России в 2016 году – совершенно невозможно. Нет, правда – это очень непростое занятие, а еще и довольно бессмысленное. И дело не только в том, что информации стало безумно много и с этим потоком сложно справиться. Просто это поле стало чрезвычайно фрагментированным, рассыпающимся на куски еще до того, как ты попробуешь что-то с ним сделать или попытаешься хоть немного в чем-то разобраться.
И я даже могу примерно обозначить тот временной промежуток, когда российское политическое и информационное поле развалилось на кусочки. Это случилось весной 2014 года, когда на фоне присоединения Крыма к России и начала вооруженного конфликта на Восточной Украине, информационное поле перегрелось до предела, переполнилось слухами, лживыми новостями, безумными спикерами с не менее сумасшедшими идеями. Помимо этого произошло еще два важных события: была уничтожена Лента.ру, ставшая к тому моменту одним из главных и наиболее качественных и популярных российских СМИ, кроме того, свою активную деятельность во главе крупнейшего российского информационного агентства РИА-Новости начала Маргарита Симоньян. О катастрофических последствиях произошедшего вы можете осведомиться, заглянув практически на любую ленту российских новостей. А если не хочется во все это погружаться, то можете зайти в блог к Алексею Ковалеву «Лапшеснималочная» (https://noodleremover.news) и ознакомиться там с наиболее яркими примерами этого постыдного действия.
Новости стало совершенно невыносимы, потому что невозможно же добровольно пичкать себя информацией о каких-то сумасшедших заявлениях или пытаться слушать о том, что действительно происходит в районе некой неведомой тогда Горловки или Макеевки (как водится, предлагалось пять-шесть версий событий – одна невероятнее другой). Свою роль сыграло еще и то, что украинские СМИ, освещавшие тот конфликт с противоположной стороны, оказались не менее безумными: также любят всевозможных фальшивых «экспертов», падки на апокалиптические пророческие заявления и всевозможные фейки.
А, кроме того (возможно это исключительно моя личная точка зрения, но мне кажется имеющая право на существование), я не уверен, что всем российским обывателям понравилось, что, судя по новостным заголовкам, они вдруг все оказались жителями Украины, а не России – новости о каких-то загадочных харьковских депутатах и киевских богачах затмили собой любые внутрироссийские новостные поводы. Опять же, исключительно мое мнение, но внутренняя политическая жизнь Украины мне всегда было малоинтересна, я в ней попросту не разбираюсь, а главное – никогда не хотел разбираться. Я, например, большой англофил и с интересом слежу за британской политикой, но мне было бы странно, если бы Первый канал уделял большую часть своего эфира рассказам о борьбе лейбористских заднескамеечников против закона о приватизации Royal Mail или о захватывающей борьбе на довыборах депутатов в Колчестере. Тем не менее, российское телевидение усиленно потчевало подобной непропеченной украинской едой своих зрителей.
Есть интересный факт, который может послужить штрихом к разговору о том, насколько реально людям было интересно постоянно узнавать новости об Украине. Осенью 2014 года в России прошли выборы глав субъектов в 30 регионах страны, еще в 14 выбирали депутатов местных парламентов. И практически везде кандидаты использовали в своей агитации «проблему Донбасса» — на сайте Справедливой России висел огромный баннер «Поможем Донбассу», в местной агитационной прессе партии писали о киевской хунте, бандеровцах и т.д. Если в ситуации выборов в Крыму это было понятно и объяснимо, то использование тех же идей на местных выборах в Хабаровском крае использовались с точки зрения отвлеченного наблюдателя довольно сложно. То есть, мы с вами понимаем, что таким образом партийные технологи пытались набрать немного популярности на раскручиваемой Кремлем повестке, но вообще-то все эти проблемы не имеют решительно никакого отношения к местной повестке регионов. И вот что интересно: уже на выборах 2015 года эта тема практически ушла из агитационных материалов, а на первый план вышли проблемы связанные с ЖКХ, воровством чиновников и иными беспорядками в управлении государством.
Здесь можно было бы остановиться и повести разговор об упадке медиа в России, о торжестве пропаганды, об упадке культуры и множестве других вещей. Но мне кажется, что сама по себе сложившаяся постыдная ситуация с российским медиа-пространством является лишь симптомом гораздо более широкого процесса, охватывающего все современное российское государство. Это болезнь, заболели мы ею не вчера, и фактическая смерть российских СМИ – это лишь показатель того, насколько все запущено сейчас в России.
2000-е годы, при всех своих минусах и усиливавшемся с каждым годом авторитаризме, тем не менее, были временем, когда действовали некие правила. В том числе и в политическом пространстве. Это не значит, что то были времена свободы и независимости. Нет, тоже было душно, со второй половины нулевых активно действовали разнообразные прокремлевские молодежные движения, убивали и избивали журналистов, сажали в тюрьму оппозиционеров. Все это было, и я не собираюсь с этим спорить. Но каждый раз, это воспринималось как ЧП, как что-то из ряда вон выходящее. Но со временем, это становилось все привычнее, все понятнее… В конце концов, мы оказались в ситуации, где тюремный срок за перепост в социальной сети – никого не шокирует, самоцензура становится привычной, а пропагандой, арестами и даже политическими убийствами никого не увидишь. Более того, некоторые это даже считают нормальным.
Опасность нынешнего положения заключается в том, что исчезли, кажется, те самые неформальные правила, действовавшие на протяжении десятилетия. Политическим жестом теперь может считаться не только «неправильный» спектакль или «не та» позиция какого-нибудь бизнесмена или деятеля искусств. Все теперь идет в оборот – и именно это вызывает реальное беспокойство. Потому что чем дальше, тем сильнее ощущается, что никакой стратегии, никакой тактики более не осталось – как корабль без ветрил несется сегодня российский политический режим. Куда-то вперед – и непонятно куда принесет.
И именно поэтому нет никакой возможности следить за политическим процессом в современной России. Потому что никакого единого процесса и нет, есть практически ничем не связанная цепочка политических заявлений и разнонаправленных действий. И обсуждение этих цепочек такое же фрагментированное: сегодня обсуждаем ларьки, потом Крым, потом заявление какого-нибудь православного байкера, арест блогера, после новость про Патриарха и очередное выступление Путина. И так без конца и без края, не видя за деревьями леса, пребывая в каком-то постоянном информационном хаотическом белом шуме. Всерьез слушать эти обсуждения невыносимо, разбираться в политической реальности «по правде» невозможно и все, что остается – только наблюдать вполглаза, занимаясь какими-нибудь своими делами.
Проблема даже не в том, что в стране существует цензура, политическое давление на спикеров и оппозиционных политиков. В конце концов, даже в таких условиях удается существовать и выживать – да даже и в более плохих ситуаций обществу удавалось объединиться. Настоящая беда в том, что в России нет никакой повестки – ни властной, ни уж тем более оппозиционной, а есть лишь постоянный бег по кругу из безумных новостей, диких заявлений и фантазийных представлениях об окружающем мире. Да еще и глупый тон собственного превосходства, который легко почуять в речах представителей любой политической зрения («Уж мы-то знаем всю правду, нас на мякине не проведешь, не то что всех остальных дурачков»).
Возможности для политического участия в стране практически забетонированы – практически на каждом этаже политической системы есть свои заглушки и заслоны. Политическая жизнь – выжженное поле, населенное зомби, которые говорят голосом Путина, смеются смехом Путина, поют его песни и аккомпанируют ему на инструментах. У нас сейчас даже нет языка для осмысления того, что происходит с Россией сегодня. Ещё никто даже не пытается как-то описать контуры новой реальности, растущей вокруг нас каждый день.
В державе что-то неладно. В державе плохо. Страна не знает куда идти, не знает, чего она хочет на самом деле и не понимает, что она делает не так. Все трудности и проблемы объясняются какими-то сложносочиненными внешними факторами (заговоры, внешние враги, геополитика, тайные либералы-вредители). Дело так запущено, что даже попытка честного и объективного разговора на тему происходящего сейчас с Россией вызывает припадки истерии что у сторонников нынешнего режима, что у его противников. Страна не может себя описать, объяснить себя, хотя при этом ей кажется, что она все делает правильно и идеально. И наблюдать за всеми этими конвульсиями очень тяжело – почти как врачу наблюдать за тяжелобольным человеком. И один синдром у пациента точно есть – синдром Туррета: какие-то бессвязные выкрики, возгласы, ругань.
Очень тяжело.
