Восток запада или Запад востока

Егор Сенников, специально для «Кашина»

YzV6GdM

В последние годы мы постоянно слышим разговоры об утерянном былом величии России. Это вообще один из краеугольных камней общественного и государственного дискурса в современной России – мы были сильны и влиятельны, а потом все потеряли, но, безусловно, мы все вернем назад. Вообще, чем дальше, тем больше выясняется, что сограждане скучают не столько по социалистической системе (есть и такие, конечно) и не руководящей роли партии, а именно по вот этой имперско-силовой составляющей: мы правили, мы определяли, мы решали, а не унижались.

При этом, что характерно, но именно история (даже собственной страны) мало кому в России интересна. Даже научпоп и нон-фикшн книги выходят в России ничтожными тиражами в две-три тысячи экземпляров и если и вызывают дискуссию, то только у небольшого количества читающей публики – в общем-то, неважно каких взглядов они при этом придерживаются, круг читателей невероятно узок. Остальные довольствуются популярными мифами, бравурными бреднями фолк-историков и тому подобной требухе.

И хотя разговоров о былом величии ведется невероятно много, история обретения, что Советским Союзом, что Российской империей такого контроля, например, над Восточной Европой, практически никому не интересна. В официозном российском дискурсе, страны Восточной Европы предстают в качестве злобных предателей, которые по своей исконной русофобности не оценили тех даров, которыми наделял их Советский Союз, а теперь и вовсе считают Россию оккупантом. В целом доминирует довольно наивное представление о том, что Советскому Союзу все восточноевропейские страны были бесконечно рады, а если кто и возмущался, как в Будапеште в 1956 году или в Праге в 1968, то это их баламутили американцы и прочие враги.

История отношений СССР и Восточной Европы настолько не вызывает интереса, что на эту тему у нас не пишутся книги. То есть этой теме уделяют внимание ученые и историки, выходят научные статьи, но выходит так, что сама тема не выходит вне пределов узкого академического сообщества и общественной дискуссии не вызывает. Тем не менее, этот вопрос довольно важен и может помочь понять кое-что и о современной России. Так что об одной такой книге и поведем дальнейший разговор – книге, которую, к сожалению, написал не российский автор.

Около года назад, в издательстве Московской школы гражданского просвещения, ничтожным тиражом в 1000 экземпляров вышел перевод книги Энн Эпплбаум «Железный занавес. Подавление Восточной Европы (1944–1956)». Это событие осталось не особо замеченным, а рецензии на вышедшую на русском языке книгу довольно известного автора можно пересчитать по пальцам одной руки. Между тем и книга, и тема, на которую она написана – очень важны, да и вообще интересны для дискуссии в современной России.

Прежде всего, необходимо сказать пару слов об авторе, если кто-то до сих пор не сталкивался с этим именем. Эпплбаум – это американская журналистка и писательница, работавшая в Англии, а сейчас живущая в Польше (ее муж Радослав Сикорский – до недавнего времени был министром иностранных дел Польши). Кроме того, Эпплбаум – лауреат Пулитцеровской премии за отличный исторически-документальный труд под названием «ГУЛАГ». Наконец, необходимо понимать, что Эпплбаум – не нейтральна. Она не любит коммунистов и коммунизм ни в каком виде, она прямо об этом говорит в прологе «ГУЛАГа» и, несмотря на ее сдержанность и отстраненность в тексте, чувствуется, как каплет яд сквозь ее слова.

У книги есть свои недостатки, которые будут очевидны даже людям, не особо интересующимся историческими штудиями. Например, здесь мало ссылок на архивные документы и много на личные воспоминания, что, конечно, дает более персональный взгляд на исторические процессы, но все же вызывает ощущение, что одна из сторон не может себя достаточно представить.

С другой стороны, несмотря на эти недостатки, эта книга – очень мощный и качественный труд, который дает начальное понимание произошедшего с Восточной Европой после войны. Авторский взгляд сконцентрирован на трех стран – Польше, Венгрии и Восточной Германии; об остальных говорится довольно мало. Но для начала и этого достаточно.

Стандартная официальная советская точка на послевоенную историю Восточной Европы заключалась в «освобождении от фашистских режимов» и появлении братского социалистического союза стран. Примерно такой же была и официальная точка зрения в «освобожденных» Советским Союзом странах – пока в конце 1980-х годов поддерживаемая СССР система не обрушилась.

Конечно, в этом вопросе есть немало дискуссионного. Конечно, нельзя отрицать того, что для населения Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии и Польши приход Красной Армии был спасением от нацистов. Особенно для Чехословакии – которая была предана западными странами в 1938 году, и руководство которой так доброжелательно относилось к Советскому Союзу, что в стране даже на какое-то время остался более-менее демократический режим (пока в феврале 1948 года в стране не был осуществлен переворот, закрепивший власть коммунистов). Проблема только лишь в том, что освободители решили стать новыми правителями этих стран и применить все возможные инструменты для подавления любого сопротивления своему режиму.

В книге Эпплбаум подробно описывается механизм этих изменений. Шаг за шагом воспроизводится новое закрепощение восточноевропейских стран. Допустим, можно согласиться что в случае Германии такие действия могли быть оправданы – немцы были главной причиной войны и попытаться придумать механизм контроля Германии было попросту необходимо. Венгрия с Румынией, выступавшие в качестве союзников нацистов – возмездия могли ожидать и эти страны. Но Польша? Страна, из-за которой началась Вторая мировая война? Которую Советский Союз сначала делил вместе с Германией, а затем, после войны, уничтожал ее партизанскую Армию Крайову и арестовывал бывшую политическую и культурную элиту? Это уже не спишешь на освобождение и борьбу с бывшими нацистами.

Конечно, нельзя стоять на узкой и лицемерной позиции – «вижу все плохое советское, ничто остального не вижу». Судьба послевоенной Европы и те геополитические игры, что вели крупнейшие державы – это все было довольно предсказуемо. Не надо думать, что к Западу от Берлина не было своих игр и своего установления контроля. Но в таких процессах детали, мелочи и методы крайне важны. И вот в таких-то мелочах поведение сталинского СССР выглядело совершенно чудовищно.

В ход шло все. Например, популярное берлинское радио сохраняло почти весь свой журналистский коллектив, но в его руководство вошло несколько новых управленцев – проверенных и подготовленных в СССР коммунистов, которые довольно аккуратно и постепенно превращали радио в пропагандистский рупор коммунизма. Обученные в школе НКВД поляки, которые следовали за Красной Армией по своей родной стране и открывали в отвоеванных городах ячейки того, что в будущем станет Службой Безопасности ПНР (местным аналогом КГБ). Фальсификация выборов с помощью силового и административного ресурса – коммунисты не выигрывали на выборах даже там, где к ним относились довольно положительно (например, чехословацкие коммунисты набрали на выборах 1946 года около 31% и пока не произошел переворот 1948 году им приходилось управлять страной в коалиции с социалистами). Можно даже привести хорошую цитату на эту тему:

«Один из членов варшавского парткома заключил, что его сограждане, видимо, попросту впали в умопомрачение: «Во всем этом есть какой-то непостижимый дух отрицания и полного невежества, причем со стороны даже тех людей, для которых демократическое правление стало благом. Почему, например, пролетарские округа в Радоме во многих случаях трижды ответили “нет”? Почему так же проголосовали крестьяне Илжы и Енджеюва? Как объяснить, что даже военнослужащие и полицейские зачастую отвечали на вопросы референдума отрицательно?»» (Речь здесь идет о польском референдуме 1946 года, на котором от граждан требовали фактического одобрения действия новых коммунистических властей – но результаты оказались настолько плохими, что пришлось полностью подделывать результаты).

Чем дальше углубляешься в эту книгу, тем чаще тебя посещает ощущение, что описывается не политика Советского Союза 70 лет назад, а действия современной российской власти в России в 2000-е годы. Конечно, до такого уровня жестокости у нас сейчас, к счастью, не дошли. Но вообще, именно те части, что посвящены урезанию свобод, являются самими жуткими во всей книге: как постепенно аппарат перемалывал политические и экономические свободы, не забывая и о личных, как разрушались семейные связи и давние партнерства, как понемногу над всем вырастал во весь рост советский аппарат, не оставляя возможность для маневра и открытого сопротивления. Все это до боли знакомо: и уничтожение любых независимых общественных организаций (от языковых курсов и джазовых клубов до союзов промышленников и журналистов), изгнание неугодных политиков, аресты некрупных оппозиционеров и торжествующая новая элита, занимающая посты.

Вся эта грустная история советского могущества в Восточной Европе заставляет задуматься о нескольких вещах. Прежде всего, о самом феномене советского или российского контроля над другими странами. Не стоит думать, что у США в Холодной войне было принципиально иное отношение к суверенитету других государства – они точно также могли плевать на мнение любого другого правительства, находившегося в зависимом от США положении. Нет, но в том-то и дело, что у американцев получалось делать это гораздо успешнее и совершенно не так топорно у Советского Союза, а кроме того – выстроенная США система союзов оказалась устойчивее советской. И прежде всего, благодаря тому, что американское влияние опиралось не только на штыки. Чего не скажешь о советском.

Как не критикуй американскую военщину и американских капиталистов, но та система, что выстраивалась американцами, стояла на гораздо большей свободе граждан, чем это когда-нибудь было на Востоке. Да, послевоенная Европа (и Восточная, и Западная) лежала в руинах, ей было тяжело, плохо, ее положение казалось беспомощным. Но на Западе у среднего обывателя даже в тех условиях было больше свободы – он знал, что к нему ночью не приедет тайная полиция, что его дом, уцелевший в войне, у него не отнимут. И чем дальше, тем таких расхождений в образе жизни становилось больше. Безусловно, иногда в западноевропейском обществе становилось душно – от лицемерия политиков, от иностранного влияния и других неприятных вещей. Но у общества была возможность дать этому отпору – через прессу, через кино, через литературу, через политику. В конце концов, даже через терроризм – пример RAF в этом плане довольно показателен. Были ли такие возможности в советском обществе – это вопрос риторический.

А также неплохо задуматься и об этом постоянном российском пропагандистском клише – американцы вторгались куда угодно и подчиняли кого хотели, как это мерзко и ужасно, презираем их за это. Ведь при этом и сам Советский Союз делал вещи ничуть не лучшие и преподносил их точно также бравурно – об этом говорить как-то не принято.

Российский министр культуры может сколько угодно говорить о лицемерии американцев и о «спонсируемой Западом русофобии», о борьбе за независимость от Америки и тому подобным увлекательных вещах. Но ему не приходит в голову несложная мысль о том, почему присланный из Москвы руководить армией Польши маршал Рокоссовский никогда не был и не станет национальным героем Польши — также как и любой другой участник московского «десанта» в послевоенную Восточную Европу. Недоумевающие разговоры о том, что «как же так, мы столько заводов понастроили, столько денег им дали, а они нас не любят, гады» выглядят не то, что постыдно, а попросту глупо, потому чтобы понять, почему прибалты, поляки или чехи крайне скептически относятся к влиянию Москвы на свои страны во второй половине двадцатого века, не нужно быть семи пядей во лбу.

В конце концов, я не думаю, что и министру Мединскому этот факт непонятен.

В конце концов, если я ошибаюсь и на самом деле история стран Варшавского договора – пример блистательной российской дипломатии и вообще достойная искреннего восхищения страница российской истории, то почему же эта тема так постыдно мало описана российскими авторами? Почему нам настолько это неинтересно, что мы даже не задумываемся о том, чтобы поведать нашу версию событий? Это, конечно, не секрет, что Россия очень часто смотрит на себя глазами Запада; не секрет настолько, что это прекрасно понимают интересующиеся Россией европейские и американские авторы. Понимают это даже и отечественные пропагандисты, которые создают множество фальшивых «заграничных» сайтов и, ссылаясь на них, говорят, что вот нас поддерживают Западные СМИ.

Вообще, эту нашу черту довольно хорошо и лаконично описала Лия Гринфилд в своей работе «The Formation of Russian National Identity: The Role of Status Insecurity and Ressentiment». Воспроизведу его, хоть оно и немного печальное для нас:

«Русские смотрели на самих себя через очки, сделанные на Западе, — они мыслили, глядя на мир западными глазами, — и его одобрение было sine qua поп для их чувства собственного достоинства. Запад всегда был выше; они были уверены, что он смотрит на них сверху вниз. Как могли русские преодолеть это препятствие?»

Тем же, кто грезит о новом российском величии, обретении былого влияния и прочих подобных вещах, я советую задуматься о том, хочется ли им повторения всего этого неприглядного действа и появлении постыдного пятна в российской истории. И стоит ли это все таких жертв.

НЕТ КОММЕНТАРИЕВ