Подводить итоги года всегда нелегко, а этого года особенно, потому что итогов, как таковых, и нет, процесс, каким бы он ни был, еще не закончен, да не всегда и понятен, а в нашем случае приходится искать логику среди абсурда.
Думаю, что начало российской операции в Сирии – одно из самых важных событий этого года. Происшествие сколь неожиданное и необычное, столь важное и имеющее отдаленные последствия, все из которых еще сложно оценить. Когда такое вообще было, чтобы российская армия воевала так далеко, да еще и на войне, смысла которой власти внятно объяснить не могут? Наверное, последним таким конфликтом была война в Афганистане – и это сравнение еще более удручает, если вспомнить о том, чем та война закончилась.
Вообще, важно отметить, что война – это, безусловно, главное слово прошедшего года. Не только в России, но и в остальном мире. Мы все прожили этот год свидетелями постоянно нарастающего вала военных конфликтов.
Если еще в 2014 году многих шокировало начало боевых действий на Украине, присоединение Крыма к России и невероятное обострение отношение России с западными странами, то в этом году новости о новых конфликтах потеряли былую остроту. Наше восприятие притупилось – появилось четкое осознание того, что мы в войне и она надолго. Тем более что мы не одиноки. Война пришла в Париж – в начале это года, вместе с расстрелом редакции журнала Charlie Hebdo, ставшего затем красной тряпкой для разнообразной российской патриотической общественности. Война постучалась во Францию и во второй раз, ближе к концу года – вместе с терактами в центре французской столицы. Война идет в Европе, война идет на Ближнем Востоке, и не стоит думать, что ее нет в России.
Столько было разговоров о том, что главное – это чтобы не было войны. Но пока мы говорили об этом, обновляли страницы сайты и по утрам нервно читали ленты новостей, происходило именно это – зарождение войны. Она заключается не только во взрывах, атаках, бомбежках и смертях. Она идет и на других фронтах.
В России в этом году фронт пролегал внутри. А граница – между теми, кто сажает, издевается, изголяется в жестокости и насилии и теми, кого сажают, избивают и убивают. Нет никакой случайности в том, что главным медиа года стала «Медиазона», основанная блистательным Сергеем Смирновым. Здесь проходит главный нерв 2015 года – в постоянных новых арестах, в убийствах, в сроках, в полицейском насилии, в убийствах. И я не говорю здесь исключительно о политических делах – они, конечно, привлекают больше внимания и делают очевидными те методы, которые может применять российский режим для своего выживания. И очевидно, что убийства, аресты и насилия – далеко не все методы, которые есть в арсенале у режима.
Тем удивительнее, что, несмотря на новости о статьях и сроках, невзирая на новые законы и высказывания российских руководителей, в нашей стране остаются люди, наивно верящие в существование какой-то возможности для открытой публичной политики. Это стало отчетливо ясно во время так называемой «дискуссии о санскрите» между Олегом Кашиным, который советовал всем не пытаться чего-то добиться на региональных выборах этого года, и Алексеем Навальным – он, напротив, настаивал, что организация таких кампаний чрезвычайно важна и полезна. Мнения по поводу этого спора раскололись, но я считаю (как и считал во время этого спора), что прав здесь был Олег Кашин.
Ничто не указывает, что в этих выборах был хоть какой-то смысл для всех активистов, пытавшихся что-то организовать (я не говорю «победить», потому что довольно очевидно, что такой задачи ни у кого не стояло). Очевидно, что никакой успех не был достигнут, никаких выводов сделано не было. Как и объяснений. Как и не создано каких-то планов. И мы видим, что люди, называющие себя оппозицией, находятся в каком-то идейном и организационном тупике – создание некой коалиции во главе с Касьяновым лишь подчеркнуло глубину случившегося кризиса.
И потому так странно, что даже во времена этого кризиса остались наивно идеалистические люди, говорящие банальные благоглупости и надеющиеся, что честным словом и зажигательными выступлениями на митинге можно освободить от несправедливости хоть кого-то. И выживают они в тот момент, когда политическая жизнь обострилась настолько, что человеку, протестно настроенному, остается лишь два пути. Либо уходить в подполье и городскую герилью и оттуда пытаться что-то совершать, не испытывая ни сантиментов, ни надежд. Либо уходить в сторону и «учить санскрит» — заниматься саморазвитием, учиться и получать научные степени, работать, читать книги и ждать, когда все это закончится. Все остальное — миражи и фантазии – надежды на то, что кто-то устыдится, кто-то скажет «Нет! С меня хватит», поиски спасителя в лице дальнобойщиков, профсоюзов или отдельных оппозиционеров.
Никто не поможет – поэтому либо нужно это делать самому, либо надеяться, что это сделает кто-то другой и не сильно мешаться под ногами. Stay away – а не то зашибет.
То, что в этом году характер политической борьбы дошел до такой точки, что либо так, либо никак – неслучайно. Этот процесс начался еще в 2014 году, когда российские войска вошли в Крым. Присоединение Крымского полуострова запустило огромную цепочку последствий, с частью из которых мы уже столкнулись за последние 2 года, но со многими из них нам еще придется столкнуться впереди. Не всех из них страшные, некоторые, на самом деле, могут оказаться и полезными.
Одно из них – осыпание и обрушение существовавшего до этого красивого фасада у режима. В политологии есть такой термин – неопатримониализм, который в последнее время, нередко используется применительно к российскому режиму. Процитирую работу Марии Снеговой, посвященную именно этой теме:
«В неопатримониальных режимах правящий глава или клан (структура организации власти — будь это единоличное или групповое правление — здесь не так принципиальна) удерживает власть с помощью системы личного патронажа, основанной на неформальных отношениях лояльности и личных связей, а не на идеологии или законе. <…> их (неопатримониальных режимов) общая черта состоит в том, что в бюрократические институты встраивается патримониальная логика. Право на принятие основных государственных решений и управление принадлежит индивиду, а не институтам, а персонализированные схемы взаимообмена, клиентелизм и использование госресурсов для достижения политических целей и легитимации власти — обычная практика. Государственные должности в неопатримональных системах занимаются не с целью осуществления некой задачи или миссии, а для личного обогащения или получения определенного статуса».
Я процитировал лишь одну работу, но вы сами легко можете убедиться в том, насколько распространено такое мнение в современной академической среде. Жестокий и коррупционный режим, который маскирует свою грубость тонкой пленкой наносных псведодемократических институтов – описание кажется до боли знакомым. В этом году, вместе с падением курса рубля и стоимости барреля нефти режиму стало сложнее поддерживать камуфляж. Да и смысла в этом поубавилось. Тем, кто еще верил в то, что у людей, управляющих Россией, есть какая-то идеология, какие-то желания, кроме того, чтобы остаться у власти, все труднее продолжать исповедовать такие взгляды. Поэтому сквозь обычные и набившие оскомину разговоры о «независимости суда», «верховенстве права», «представительных органах власти» и «разделении властей» все отчетливее слышно шёпоты и крики: «встретимся за гаражами», «откатишь – посмотрим», «вали лоха», «вор ворует, фраер пашет», «закон – тайга, прокурор – медведь».
И это видно не только по самым громким событиям и разоблачениям прошедшего года: делу Олега Кашина, убийству Бориса Немцова или расследованием деятельности семейства Чаек. В 2015 году истинная суть режима обнажалась очень часто – в случаях с разнообразными активистами, получившими тюремные сроки за запись в блог или выход на одиночный пикет. И я уверен, что чем дальше, тем чаще такое будет происходить. А значит, и истинное лицо российского режима будет проявляться все с большей наглядностью.
Может показаться, что я рисую безысходную и безрадостную картину, которая не сулит впереди никакого позитива. Это правдиво лишь отчасти. Да, нынешняя российская политическая жизнь мало кого может обрадовать и воодушевить. Но есть и другой взгляд на наше положение.
Большая политика в любой стране похожа на телевизионное шоу. Со своими героями и антигероями, любимцами и мерзавцами, неожиданными поворотами, интригами и предательствами. Конечно, иногда в этом шоу есть некоторый интерактив – вроде выборов или протестов, но для подавляющего большинства, политики – это люди, обитающие преимущественно в телевизоре. Зная эту особенность современного общества, многие демократические лидеры нещадно эксплуатируют ее. Они стараются строить политическую жизнь так, чтобы она стала одним из феноменов массовой культуры, где-то рядом с котиками, проникновенными роликами на ютубе и социальными сетями.
В случае же с Россией мы имеем дело с доведением этой особенности до крайности. Макияж российского режима существует исключительно в телевизоре, который производит и транслирует образы соблюдения режимом всех законов, правил и демократических норм. В телевизоре мы видим президента, строго раздающего указания правительству и заявляющего, что никогда не оказывает давления на суды. Мы видим честных депутатов, которые стараются придумать самый патриотичный и самый полезный для общества закон. Даже мир в телевизоре другой – в этом мире Россия, поддерживаемая своими верными союзниками, отважно противостоит мировому заговору, который возглавляет США. Все, что в эту картину не вписывается, из этого российского телесериала выпадает – там нет серий о детях чиновников, которые занимаются ползучей личной приватизацией государства; не увидишь рассказа о губернаторах, расправляющихся с журналистами; даже социальный протест дальнобойщиков оказался темой недостойной.
Каждый сериал строится по своим правилам. В них есть стартовые эпизоды, скупо обозначающие основные будущие конфликты сюжета; финалы, с неожиданными поворотами и кульминацией давно назревавших конфликтов. А есть серии, которые некоторые назвали бы проходными, но на самом деле у них есть четкая функция – они готовят и расставляют по нужным местам те конфликты, которые должны сыграть потом. В отдалении звучат будущие грозы, отыгрываются первые такты финальной жиги. Во вроде бы небольших и не значимых инцидентах читаются предзнаменования будущих бурь.
Этот год был именно таким. Все, что происходило со страной – лишь тень, падающая из будущего в настоящее. Протесты из-за платных парковок и недовольные дальнобойщики, политические убийства и усиливающаяся жесткость режима, война везде и повсюду, экономические непорядки и общее ощущение того, что управление понемногу становится все более и более неэффективным – вот пунктиром обозначенные конфликты завтрашнего дня.
Пожалуй, по итогам года хочется процитировать одного известного британского политика:
Это не конец. Это даже не начало конца. Это конец начала!
