Мы живем в интересное время, но осмыслить сейчас, что на самом деле происходит и почему так получилось — невозможно, нет понимания, что будет дальше и чем все кончится. Поэтому любые попытки что-то обобщать стоит воспринять лишь как зарубки на память или пометки в блокноте, из которых когда-нибудь потом могут получиться хорошие книги о нашем времени.
Американская правда
Самым политически активным сейчас является поколение, которое или выросло на голливудской продукции, или столкнулось с ней в достаточно юном возрасте, чтобы успеть впитать её основные логики и штампы. Что говорить, если вполне солидные люди искренне полагают, что сериал «Карточный домик» — это не качественное телешоу, снятое с прицелом на высокие рейтинги, а достоверный рассказ об изнанке американской политики. То, как повлияли и влияют голливудские киноистории на российскую политическую элиту и восприятие ею окружающего мира — тема для отдельного разговора, и в будущем он, несомненно, состоится. Ничуть не меньше и ничуть не лучше голливудские сюжеты влияют и на российскую оппозицию, и вот об этом бы хотелось кратко поговорить сейчас.
Один из главных мифов американского кино — всепобеждающая сила правды.
Множество раз, в боевиках, в триллерах, в детективах, в антиутопиях, в декорациях всех эпох зрителю предлагается нехитрая притча: если люди обмануты, то стоит им один раз сообщить правду, как они немедленно прозреют и будут готовы пойти за говорящими правду в бой с лжецами. Впрочем, никакого боя чаще всего и не бывает: сам акт публикации правды становится хэппи-эндом. Вышла статья с разоблачением в местной газете, адвокат в блестящей речи обосновал невиновность подзащитного, честный полицейский донес всю правду до президента — это и есть победа добра, дальше, мол, и так всем все понятно, поэтому идут финальные титры под жизнеутверждающую музыку.
Миф о всесилии правды уходит корнями в христианство. Причем не в учение самого Христа, а в теорию и практику ранней христианской церкви. В самой прямолинейной форме он выражен в известной фразе Тертуллиана «душа по природе своей — христианка». При такой постановке вопроса очевиден и практический вывод: главное — рассказать человеку о Христе, и он обязательно станет христианином, потому что душа его только и мечтает воссоединиться с богом. Мало того что христианство для христиан и есть высшая правда, так и сама по себе правда как противоположность лжи для христианина принципиальна, ибо сказано в Евангелии от Иоанна, что дьявол «лжец и отец лжи» (Иоанн, 8, 44). Отсюда и сценарий типовой голливудской антиутопии: есть ложь, есть её гнусные творцы и покрыватели, есть простой человек с чистыми намерениями, искатель правды, который в итоге их разоблачает. А так как все люди вокруг тоже страдали от лжи и только и ждут, пока их освободят, они все, конечно же, рады помочь герою и заполняют собой улицы в конце фильма — ложь разоблачена, правда торжествует, добро опять победило зло.
Для большего художественного эффекта, скрываемая злодеями правда представляется в виде какого-то материального носителя, вокруг которого и строится сюжет: книги, прочитав которые человек сразу прозревает, кинопленки, один просмотр которых якобы все сразу изменит, живого свидетеля, которому все и сразу безоговорочно поверят, в конце-концов — каких-нибудь фотографий и документов, предъявление которых наверняка уничтожит зло.
К сожалению, этот совершенно сказочный сюжет популярен среди вполне серьезных и прагматичных людей, причем — в России. Например, совсем недавно я слышал его в такой редакции: надо участвовать в выборах для того, чтобы издать и по всей стране распространить газету! Предполагается, что в ней будет что-то такое, что заставит людей выделить эту газету из десятков других предвыборных изданий и, тщательно прочитав от корки до корки, изменить свое отношение к происходящему в стране. Надо ли говорить, что даже если удастся распространить по всей стране такую Газету, где каждый текст будет написан самыми талантливыми писателями по всем правилам боевого НЛП — это ровным счетом ничего не даст? Просто потому в нашем мире, а тем более — в нынешней России, один, пусть даже самый потрясающий текст или срывающий покровы ролик в интернете, не сможет перекричать ложь, повторяемую тысячи раз на тысячи голосов. Так бывает только в кино, причем — в американском.
В чем сила, брат?
Нет особого смысла углубляться в многообразие различий религиозного, политического или юридического опыта двух стран, США и России. Сразу о главном: в России нет никакого культа правды, вопреки ритуальным клятвам в обратном и бесконечным повторениям красивой фразы князя Александра Невского, «не в силе бог, а в правде». Достаточно изучить жизнь самого князя, чтоб убедиться, что его понимание правды было весьма гибким в разных жизненных ситуациях и уж несгибаемым борцом за какую-то высшую справедливость он вовсе не был.
Правдой у нас оказывается вовсе не последовательное отрицание всей и всякой лжи и её последствий, а что-то другое, трудноуловимое, расплывчатое и совершенно невыразимое в юридических терминах. Достаточно вспомнить известное высказывание Федора Достоевского в одном из частных писем: «Если б кто доказал мне, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели со истиной». По поводу этой фразы сломано много копий, но очевидно, что установленная судом присяжных или даже Верховным Судом США истина не произвела бы на Федора Михайловича никакого впечатления, если бы он для себя решил, что она «вне Христа». Отговорка про Христа двояка: с одной стороны, она отсылает к некоей высшей справедливости, которая может противостоять сиюминутной земной истине, но с другой стороны, она открывает путь для пристрастности и субъективности — потому что религия базируется на эмоциях и чувствах, а не на фактах. Если человек чувствует, ну или ему кажется, что он чувствует, что поступая каким-то образом он поступает «со Христом», то никакие земные структуры его уже не переубедят. Очень удобная формулировка, если вдуматься.
Это только кажется, что все вышесказанное не имеет прямого отношения к реальности. Еще как имеет — не даром в каждом чиновничьем кабинете России стоят иконки.
Возможно, из этого отношения проистекает и широкое развитие коррупции в нашем обществе: даже осуждая это явление в целом, наши люди спокойно дают и берут взятки в ситуациях, когда дело касается их личных интересов, и даже не считают, что делают что-то плохое — если им кажется, что так правильно в данном случае. То же самое и с ложью: в теории всем бы хотелось жить «по правде», но на практике наши люди охотно мирятся даже с демонстративной и откровенной ложью — особенно если она воспринимается ими как «ложь во благо». Более того, ложь, произносимая во благо страны, считается не только полезной, но даже и героической, и уж тем более ничуть не преступной. Сравните это с затертым сюжетом тысяч американских детективов и политических триллеров, где все тот же простой человек сталкивается с ложью или преступлением во имя интересов государства и делает все, чтоб разоблачить все это — потому что убежден, что на самом деле государство построено на принципах справедливости и честности, и все, что противоречит этим принципам, как раз и является антигосударственным — сравните и почувствуйте разницу.
Это, пожалуй, ключевой момент. В западной традиции политик, пойманный на лжи, обречен на поражение и позор. В России ничего такого нет, и типичный пример — ситуация вокруг Крыма: Путин сначала говорит, что российских войск там не было, а через некоторое время — что они там были. Казалось бы, вот же оно, признание во лжи — радуются носители западного сознания. Но сторонники Путина вовсе так не считают, более того — они восхищаются хитростью и коварством своего лидера, потешаясь над доверчивыми «западными партнерами» и «хохлами», которые наивно полагались на какие-то международны договора и прочую чепуху. Что такое эти ваши международные договора на фоне счастья обретения «сакральной Корсунь» или «возрождения величия»? — спрашивают они, и становится понятно, что спор в категориях логики бессмыслен.
Мы должны признаться себе, что представление нашего народа о героях и благородстве уходит корнями вовсе не в христианство, а в неизжитое язычество самого архаичного толка, где положительный герой — это хитроумный Одиссей, который вполне может и обмануть, и украсть, и убить, и выткнуть циклопу его единственный глаз, но никто его ни в чем не обвиняет, потому что изначально предполагается, что герой — это он, а потому болеть мы должны за него, а не за циклопа Полифема.
Впрочем, христианство, как известно, тоже очень разное. Православие за века существования под гнетом римской, турецкой и потом российской империй разработало миллион эффектных доводов в пользу вынужденного лицемерия, оправдания любой государственной лжи и насилия — и учило тому же свою паству веками, продолжая делать это и сейчас. Несомненно, что прямое воздействие церкви на современное российское общество минимально, но никуда не деться от косвенного, от унаследованных людьми и государством схем, вмонтированных в самый фундамент нашей души.
Изначальное же американское христианство совсем другое, как минимум — более позднее и само являющееся протестом по отношению к католицизму. Культовые персонажи американской гражданской и религиозной истории — так называемые «отцы-пилигримы», известные также как пуритане. Кроме ряда специфических религиозных представлений, эти самые пуритане категорически отказывались понимать популярную в нашей стране фразу «ну вы же все понимаете». На все попытки объяснить им необходимость поступиться своими религиозными идеями ради интересов государства они отвечали отказом, с постным лицом тыкая мозолистыми пальцами в Библию, из-за чего им в итоге и пришлось уехать из Англии в дикую Америку — чтоб не раздражать короля и официальную церковь. Едва ли для этих людей государство казалось сакральным понятием и его интересы хоть в чем-то могли оказаться важнее их веры.
Современные США, конечно, не пуританская страна, и не стоит питать по этому поводу особых иллюзий. Но закваска этого упрямого и деятельного нонконформизма, веры в то, что человек обязан быть честным, принципиальным и твердо стоять на своем, даже вопреки государству и обществу — она жива. Более того, в борьбе за правое дело американский герой не только может, но и должен браться за оружие — даже если направлять его приходится против представителей все того же государства, впавшего в какое-то помутнение и возомнившего себя святыней.
В каждом Рэмбо, в каждом «Крепком орешке», в каждом Нео, Хане Соло и набившем оскомину «честном полицейском, у которого убили напарника» жива эта духовная закваска, и она вновь и вновь транслируется обществу.
У нас такой закваски нет. Единственная свежая и оставившая след попытка внедрить в русское сознание героя-одиночку, борющегося за универсальную правду, была предпринята Алексеем Балабановым, снявшим культовый в некоторых кругах фильм «Брат-2». Но персонаж получился совершенно синтетическим, а развитие получила не тенденция деятельно утверждать, что «сила в правде», а гораздо более одиозное «ты мне еще за Севастополь ответишь, гад»: в решительный момент герой-одиночка становится не агентом вселенской справедливости, а агентом имперского реванша.
Русская правда
Оппозиция бесконечно разыгрывает западную историю о том, как герой противостоит системе, раскрывает всем глаза на злодеяние власти, а возмущенные несправедливостью люди, прочитав доклад о войне и коррупции или посмотрев сюжет, выходят на улицу — бороться за правду и свободу. Неизбежное следствие такой стратегии — постоянное недоумение, почему же озвучивание громоподобной правды отнюдь не ввергает власть в ужас, а люди вовсе не выходят на улицы в возмущении.
Сторонники же власти, нарядившись в византийские бармы, лапти, ватники и сталинские френчи, украсившись георгиевскими ленточками, то молятся, то матерятся, искренне не понимая, как вообще можно критиковать власть и что плохого в том, что первое лицо государства врет, когда это выгодно, а у сына генпрокурора дети миллиардеры. В их мире ругающий власть вовсе не герой, но опасный смутьян, а высокий уровень жизни верного слуги государя — такая же естественная его привилегия, как ездить с мигалкой или курить дорогие сигареты. «Ну не в «хрущёвке» же им жить!», — констатируют обитатели хрущёвок и пожимают плечами.
Русская правда — совсем не такая, как американская. Она архаичнее и страшнее. Монополия на определение того, что есть истина в нашем сознании, возложена вовсе не на суд и не на Библию, и не на какие-то демократические институции, а на власть в её самом примитивном виде — то есть на тех немногих людей, кто обладает рычагами воздействия на жизнь и личную свободу всех остальных, безотносительно того, кто они такие и откуда там взялись.
Правда — это не то, что вытекает из представленных вниманию жюри присяжных логически связанных доказательств, а то, что сегодня говорит власть. И чтобы уличить власть в неправде, надо самим стать властью — иначе никак.
Власть же — это нечто, простите за затертое слово, сакральное. И понимается она вовсе не как что-то преходящее, временное и получаемое «снизу», от народа. Власть в России, в понимании правящих постсоветских элит и постсоветского же населения, это что-то похожее на «мандат Неба» в китайской философии — безусловное право властвовать, которое даруется сверхъестественным способом и так же утрачивается. Потому что она, как учат русский народ церковь и политруки, «от Бога».
Когда нынешняя власть утратит свой «мандат Неба», то есть станет очевидно слабой, неспособной сопротивляться упадку и разложению — вот тогда обвинения и разоблачения будут всеми охотно и полностью признаны как истина, даже без чтения докладов и просмотра сюжетов. А если теоретическая новая власть приласкает попов и политруков, то они и её немедля провозгласят богоданной и сакральной. Хотя, конечно, это была бы величайшая ошибка и заявка на продолжение бега по замкнутому кругу.
Николай Второй вмиг утратил все, отрекшись от власти, и все, что было истиной при нем, немедленно стало ложью, а все обвинения и разоблачения, бывшие до тех пор уделом небольшой группы оппозиционно настроенной общественности, стали вдруг правдой для целой страны. Горбачев, обнаружив слабость и неспособность преодолеть упадок и разложение, в несколько месяцев стал никем, а вместе с ним ложью стало все то, что было святыней и истиной 70 лет. Такова наша страна и такова наша правда — страшная, архаичная, стихийная и неуправляемая.
Поэтому борьба за правду в России — это борьба за власть, а борьба за власть — это и есть борьба за правду. Никакого среднего пути нет, от чего мы и страдаем всю нашу историю. Хотите рассказать людям правду — станьте властью, победите Левиафана. Никакими разоблачениями и символическими жестами это чудовище, к сожалению, не победить.
