Судьбы людские: тысячники ЖЖ

От Кашина: Наши друзья из проекта «Последние 30» в очередной серии своего большого исследования о современной России коснулись ключевой для, по крайней мере, меня субкультуры нулевых — пользователей Живого журнала. Мы счастливы воспроизвести их галерею о тысячниках ЖЖ здесь, у себя на сайте, потому что без этих людей не было бы того Кашина, которого мы знаем и любим, а для нашего сайта это само по себе — достаточный информационный повод.

Смотрите в эти лица, читайте.

Оглавление

1. Елена Костюченко, журналист, 27 лет, Москва
2. Алексей Рощин, социальный психолог, 47 лет, Москва
3. Дмитрий Бутрин, заместитель главного редактора ИД «Коммерсант», 40 лет, Москва
4. Татьяна Никонова, преподаватель МПГУ, 37 лет, Москва
5. Константин Крылов, лидер «Национал-демократической партии», 47 лет, Москва
6. Анастасия Каримова, глава спортивной PR-службы, 26 лет, Москва
7. Сергей Ильин (Ефим Дикий), главный редактор журнала «ВПП», 51 год, Москва
8. Марина Литвинович, политтехнолог, 40 лет, Москва
9. Всеволод Емелин, 56 лет, рабочий, Москва
10. Иван Давыдов, заместитель главного редактора The New Times, 40 лет, Москва

Елена Костюченко, журналист, 27 лет, Москва

С интернетом я познакомилась поздно. Я росла в Ярославле в небогатой семье, у меня не было компьютера. Он у меня появился только на втором журфака, или в конце первого, в 2005-2006 годах. В конце первого курса я начала работать в «Новой газете», где стала пользоваться интернетом. Но в первое время я вообще им не пользовалась. Я использовала внутриобщажную сеть, через которую качала музыку и фильмов. Мне этого было достаточно.

В конце 2005-го у меня появился компьютер, и я зарегистрировалась в «Живом Журнале». Это было в общаге вечером, и я была влюблена. «Живой журнал» тогда был на самом пике популярности. О ЖЖ постоянно говорили, его обсуждали. Как раз на втором курсе у нас началась волна, когда все стали заводить себе ЖЖ.

В самом начале в ЖЖ я писала в основном про студенческую жизнь. Было много рассуждений про мир и профессию. Сейчас это очень интересно и приятно перечитывать. Начала читать сначала своих знакомых и каких-то звезд. Была очень классная тетушка nedorazumenie. Она мне очень тогда нравилась. Добавила exler, про которого тогда все говорили. Мне казалось, что если я его начну читать, то что-то пойму. Но это оказался очень скучный блог, который я просто держала в своей ленте. Лукьяненко, конечно, зафрендила.

Когда я начала активно работать в «Новой газете», то количество френдов у меня начало быстро расти. Но очень сильно оно скакнуло у меня после записи о гей-параде в 2011 году. У меня оказалось в ЖЖ несколько тысяч подписчиков. Около 4,5 тысяч. Многие из них были ботами, и потом отвалились, но в целом картины это не изменило. Сейчас я не знаю, сколько их у меня. Там написано 2500+, но что это означает, я не знаю.

Мне кажется, что феномен русского ЖЖ состоялся, потому что тогда просто не было конкурентов. Это была первая возможность высказаться каждому, и быть услышанным. Возник феномен тысячников, когда люди становились звездами, не имея специальных навыков. Выяснялось, что они могут писать не хуже и даже лучше, чем газетные колумнисты.

Это был целый мир. Я любила заходить к одному человеку и читать его блог. Потом по комментарием переходила в другой блог и продолжала читать. Это могло происходить часами. Я помню ЖЖ женщины, которая занималась во Владивостоке торговлей. Она просто описывала свою жизнь. И меня это заворожило.

Мне нравилось, что ЖЖ был местом немодерируемой дискуссии. Можно было самой предложить тему или поучаствовать в сраче у другого человека. В ЖЖ троллей как явления не было очень долго. Да, было немало людей на зарплате, но это были реальные люди с именем и фамилией. Тогда в ЖЖ не было анонимных пользователей. Если кто-то целенаправленно его таким вел, то это было скорее исключением.

Некоторые превращали ЖЖ в целый художественный проект. У меня была знакомая писательница, которая вела несколько блогов. Один из них она вела от имени мужика, который изменяет своей жене. Таким образом она просто прорабатывала героя.
«Живой Журнал» был хорошим местом, где можно было практиковаться. Мне нравилось, что там было много журналистов и других классных чувачков. Там Рома Супер начинал — мне очень нравился его блог. Журналисты были достигаемы.

Когда меня взяли в штат «Новой газеты», то я трижды праздновала свой день рождения: в редакции, в общаге, и один раз праздновала, объявив о собрании в ЖЖ. Пришло много молодых политиков, активистов, журналистов. Кашин пришел. Это был реально отдельный круг общения, который не пересекался с работой или общежитием. Как раз тогда появилось слово «развиртуализироваться». Для этого люди собирались в кафешках, залазили на крышу.

Я не одномоментно бросила ЖЖ. Мне кажется, я просто не справилась с ролью тысячника. Меня стали комментировать постоянно. Журналисты стали звонить по поводу ЛГБТ-активизма. Это было для меня большим стрессом. Я готовилась к этому морально, но не ожидала такого взрыва. Мне казалось, что я просто говорю сто раз проговоренные вещи, но это вызывало большой резонанс.

Когда я занялась ЛГБТ-активизмом, то ЖЖ для меня превратился в организационную площадку, где я писала политические воззвания и объявления. Но довольно скоро я поняла, что мне неинтересно писать о политике. А к спокойному бытописанию мне уже не удалось вернуться. Потому что любая невинная запись превращалась в политическую дискуссию.

Был даже один чувак, которые не поленился мне под каждым постом написать: «сдохни, мразь!», «сдохни, гнида!».

Появилась культура Фейсбука. ВКонтакте появился, хоть он и немного в другой стороне находится. Но постепенно я сама перешла на другие платформы. Твиттер, например, для себя открыла. Он мне очень понравился, но редактор мне запретил в него писать.

Разница между людьми, которые заводили ЖЖ или Фейсбук, существует. Фейсбук начали осваивать прежде всего люди, которые общались по долгу работы или другой своей деятельности с иностранцами. Когда публика ЖЖ перешла в Фейсбук, то он всё равно не стал массовым, а превратился в достаточно элитарную вещь. А в ЖЖ на каком-то этапе писали все. Даже моя сестра на каком-то этапе завела себе ЖЖ.

В Фейсбуке я пишу пару строк, а в ЖЖ я оставляю какие-то большие программные тексты. Там остается одна приятная функция, которой нет в Фейсбуке — в пост можно вставить несколько ссылок. Мне кажется, такая история со всеми произошла. ЖЖ перестал быть уютной средой, стал очень агрессивным. Там стало небезопасно в эмоциональном плане.

Сейчас, чтобы быть услышанным, не обязательно вести блог в ЖЖ. Если кто-то это делает сейчас целенаправленно, то часто ради коммерциализации, как Радулова, Варламов или Доля. Одно другому не противоречит, но нужно понимать, ради чего ты это делаешь.

В ЖЖ сейчас читаю только одно феминистическое сообщество. Вот оно сейчас живее всех живых.