Покидая клуб на Брестской

17 октября 2006 года. Москва — столица путинского гламура и суверенной демократии, аляповатая и безвкусная, но оттого не менее эффектная. Ксения Собчак еще ведет «Дом-2», Михаил Прохоров отбирает девиц для поездки в Куршавель, а будущие креаклы выстаивают очереди в клуб «Дягилев» под бдительным взором Паши-фейсконтроля. «Счастье и спокойствие», которые завещал нам дедушка Ельцин, можно ощутить физически, просто выйдя на улицу сего «никогда не спящего» и пошловато сверкающего города. Но где-то на его задворках, в странном местечке, наполовину баре, наполовину — банкетном зале, кипит совсем другая жизнь. «Клуб на Брестской» в этот день заполнен толпой шумных и веселых людей, с горящими глазами, столь неуместными в мире вожделенной стабильности — блогерами-тысячниками, либералами-оранжистами, нацболами, ультранационалистами, нашистами, наконец. Кто-то из низ грезит о грандиозных митингах протеста в центре Москвы, кто-то — о своей маленькой войне с коллективным Западом, а некоторые — о машинах с мигалками и кабинетах на Старой площади. Но пока что все эти персонажи — простые и слегка наивные мечтатели, дружно выпивающие у стойки и вполглаза смотрящие на сцену. На которой восседает трио — остроумный и находчивый ведущий Алексей Навальный, оппозиционный депутат Дмитрий Рогозин и отставной вождь либералов Борис Немцов. Немцов и Рогозин спорят и перешучиваются как старые приятели, вызывая восторг у публики. «Нас всех сослали на Брестскую», говорит бывший лидер СПС, имея в виду и своего оппонента, и тех аплодирующих ему зрителей, которые почему-то не вписались в реальность путинских времен.

Правда оказалась намного жестче и суровее. Никакая это была не ссылка. Это была передышка между двумя эпохами, безумными и ревущими 90-ми и ирреальными, жутковатыми 10-ми. У легенд первых и будущих героев вторых был шанс на несколько лет взять паузу, посмотреть друг другу в глаза и похлопать по плечу — нечто подобное происходило не только на Брестской, но и по всей стране, пусть и в других формах. Бориса Немцова ведь любили не за то, что он оставил «след в истории», как написали в некрологе от АП. В отличие от Гайдара, Чубайса, Черномырдина, Примакова и т.п. он как раз не развернул ход российской истории на 180 градусов, не придумывал грандиозных реформ, не задавал кардинально новые тренды. Нет. Он просто пронес этот дух 90-х — в его лучшем, самом притягательном и ностальгическом воплощении — в себе, не желая подстраиваться под те новые жизненные законы, которые, на самом деле, появились задолго до Крыма, Донбасса и убийства на Москворецком мосту.

Уже через месяц после его дебатов с Рогозиным застрелят Политковскую и отравят полонием Литвиненко, потом Кадыров станет президентом Чечни, а комиссары движения «Наши» — депутатами. Не минует и десятилетия, как сам Рогозин превратится в вице-премьера по оборонке, попадет под санкции, будет рассуждать о покорении Луны и печалиться, что не может засесть в окопах ДНР. Навальный, тем временем, пройдет путь от обаятельного ведущего маргинального шоу до лидера Болотной, станет фигурантом многих уголовных дел, отсидит под домашним арестом и проводит в тюрьму брата. Зрители тех дебатов вскоре будут воевать друг с другом и со всем миром, сначала в виртуальных, а потом и обыкновенных армиях, научатся по-настоящему ненавидеть, уничтожать, убивать. И только Немцов не изменится ни на йоту и предпочтет делать вид, что не замечает и не чувствует того, что происходит вокруг. Что все это банальная игра, приключение, по итогам которого снова можно будет похохотать с Рогозиным за чашкой чая.

Только ленивый не указал на странное совпадение между его гибелью и наступившей спустя пару дней годовщиной убийства Листьева. Два совершенно разных человека, чем-то они все-таки были похожи. Листьев тоже не хотел видеть тех перемен, той трансформации перестроечной романтики в холодный монетизированный цинизм конца 90-х. В недавнем документальном фильме «Первого канала» Иван Демидов, говорит, что с новостью о смерти Влада для него словно «весна закончилась». Это произошло ровно посередине дороги от хаоса первых постсоветских месяцев к зарождению путинской России, по кирпичику строившейся Коржаковым, Грачевым, Сосковцом, Юмашевым, Волошиным. Листьева убила не «атмосфера ненависти», а само течение времени, сама эпоха, которая сминала всех, кто не хотел подстраиваться. То же произошло и с Немцовым. Только теперь мы двигаемся в другом направлении — от равновесия к неопределенности, от мифа о стабильности к новому 1992-году, который уже машет нам из-за дряхлеющей спины нацлидера. «Нам нужна другая Россия» — популярная кричалка первых маршей несогласных. Звали ее — встречайте. Мы в ней живем, и уже не первый год. Это 90-е со знаком минус, куда более жестокие, неопределенные, пугающие. Передышек и ссылок больше не будет. И веселых дебатов на Брестской — тоже.