Того ли ты ждал? Похож ли Путин на Милошевича

Считается, что искренняя и доверчивая любовь русского народа к Америке, вера в ее силу и справедливость, в доброту и честность американского руководства по отношению к России, испарилась сразу после натовских бомбардировок Белграда. Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть этот тезис – для этого нужно понимать, насколько вообще возможно говорить о взрыве проамериканизма в России начала 1990-х – был ли он, охватывал ли он широкие слои населения или остался игрушкой больших городов и столицы. К тому же, большие приступы любви к тому или иному явлению – вещь весьма ситуационная, тем более что ей весьма свойственно быстро проходить. Корректно ли тогда вообще вести точный отсчет окончания народной любви к Америке?
 
Но с тем, что бомбардировки Югославии оставили значительный след в российском общественном сознании, невозможно не согласиться. Эта тема постоянно звучит не только из уст разнообразных маргиналов, борющихся против заговоров ЦРУ с помощью шапочки из фольги, но и вполне на официальном уровне. Об этом говорил, например, Владимир Путин в Мюнхенской и Крымской речах, об этом пишет российский МИД в своих официальных коммюнике, тема поднимается российскими дипломатами за рубежом. 
 
Натовские самолеты в небе над Югославией стали в российском общественном восприятии символом невероятного вероломства и циничного лицемерия. Причем это ощущение появилось сразу же, еще тогда: обстрелы американского посольства в Москве в 1995, и разворот Примакова над Атлантикой в 1999, и бросок на Приштину – это проявление того же ощущения. «По нам бьют!» – вот что звучало в голове у многих в те дни. Даже полуживой Ельцин в 1999 году начал воинственно высказываться
 
Люди, ставшие выразителями этого настроения, тогда, в середине и конце 1990-х были все же маргиналами, издателями тонких листков на плохой бумаге, авторами и участниками акций прямого действия, уличными бойцами. Теперь они в мейнстриме: они встречаются с президентом и министрами, их частенько можно увидеть по телевидению, где они делятся своим тяжеловесным государственным мнением.
 
Они просят, требуют от Путина ввести войска на Украину и повести их на Киев, они молятся о ниспровержении различных кар на Америку и Европу, они без конца говорят и пишут о том, что нужно всюду бороться с США. Да и вообще, во всех без разбору проблемах России виноваты лишь Штаты да спонсируемые ими либералы – то есть те же США.
 
И самое странное, что, говоря о необходимости ввести войска на Украину, они не замечают, что противоречат своим собственным взглядам, декламируемым ими по поводу Югославии. Но для того чтобы объяснить, в чем здесь противоречие, мне необходимо будет немного углубиться в контекст югославских войн, о котором у нас так любят забывать, выдергивая из всего кровавого клубка историй лишь те, что выгодны рассказчику.
 
Поэтому сейчас мы немного погрузимся в историю. Если вы все хорошо помните и знаете, то можете перейти к концу статьи, хотя в целом история югославских войн достаточно поучительна и более чем актуальна.
 
* * *

Пожалуй, стоит сразу сказать, что Югославия умерла не в 1991 году, как многим кажется. Нет, 1991-й год был лишь тем моментом, когда труп уже нельзя было больше подмораживать и подкрашивать – он покрылся трупными пятнами, а прогнившие части тела стали отваливаться.
 
Смерть Югославии следует отнести к 1980 году – к кончине Тито. Собственно, если говорить прямо, то Тито – это и есть Югославия, между ними фактически можно ставить знак равенства; но только если речь идет о СФРЮ — Социалистической Федеративной Республике, появившейся после войны. Это Тито поднял восстание против нацистской Германии, это он начал войну с отрядом партизан, а закончил — главнокомандующим большой армией, освободив территорию Югославии самостоятельно, без ввода советских или англо-американских войск. Он смог удержаться после войны, добиться международного признания своего правительства, он смог сделать Югославию единственной вполне самостоятельной единицей из всех стран «народной демократии», он успешно оппонировал даже Сталину (напомню, что у югославской армии до самого конца было две основных стратегии обороны – на случай вторжения стран НАТО и против интервенции стран Варшавского договора).
 
А самое главное – он чрезвычайно умело управлялся с управлением многоэтничной сложносоставной страной. Тито с успехом находил баланс между умеренной поддержкой регионального национализма и курсом на единство страны под своим руководством. Кто бы он ни был (официально Тито считался хорватом, а о том, каково его настоящее происхождение до сих поведутся споры — может поляк, может серб, а может и вовсе русский), он мастерски лавировал между различными региональными элитами, пестовавшими свой местный национализм, и при это этом не допускал попыток представить какую-то из наций Югославии главенствующей, прекрасно понимая, к чему это может привести в такой неоднородной и стране. Тито совсем не был ангелом, тут спорить не о чем, но в политическом управлении многонациональной страной он знал толк.
 
С его смертью в мае 1980 года у Югославии осталось мало шансов выжить в том виде, в каком она прососуществовала в течение 35 лет. Маршал Тито не оставил после себя преемника, в руководстве Югославии началась безостановочная чехарда, главы государства (в основном – давние сторонники Тито, еще со времен войны) менялись каждый год. На фоне очевидной слабости центральной власти начала усиливаться автономия союзных республик, вместе составлявших Югославию. Прорастал региональный национализм, медленно разгорались застарелые конфликты, местные элиты чувствовали себя все более независимо.
 
И вот началось! Кто-то будет отсчитывать начало Югославских войн с речи Слободана Милошевича в честь годовщины битвы на Косовом поле, когда глава сербских коммунистов заявил о том, что Косово было, есть и будет сербским. Другие – от Десятидневной войны в Словении, когда та решила отсоединиться от Югославии. В любом случае, какую бы точку отсчета вы бы ни выбрали, вы знаете, что началось после этого.
 
Смерть, кровь, артобстрелы, пытки, осада Сараево, концлагеря для сербов, для боснийцев и для хорватов, экономическая разруха. Югославию сотрясали войны, на Балканах расползалось кровавое пятно, проступавшее на карте Европы горем, болью и гарью. Стороны несли огромные потери, все решили рубиться до упора. Озлобление и остервенение захлестнула солдат, так что кошмарная резня в Сребренице стала закономерным итогом затяжной войны.
 
Происходившее в Югославии вызвало бурную реакцию мирового сообщества. Понятно, что главными виновниками международная пресса объявила сербов и Слободана Милошевича лично (что, в общем, было не так уж и не правильно — его доля вины в начале войн достаточно велика). Но кто мог воздействовать на конфликт, у кого было достаточно сил?
 
ООН? В течение 1991 года Совбез одну за одной выпускал резолюции, осуждающие войну на Балканах, но не предлагающие конкретных действий. Миротворцы присутствовали в зоне боевых действий, но и сильного влияния на ситуацию не оказывали. В 1992 году Совбез ООН все-таки выпустил более конкретную резолюцию за номером 757, в которой, накладывала на Союзную Республику Югославию (в общем — на Сербию с Черногорией) жесточайшие санкции – любая торговля (кроме медикаментов и подвода гуманитарной помощи), любое культурное или спортивное взаимодействие с Югославией было теперь под запретом. Пунктиром замечу, что Россия принимала участие в голосовании по поводу санкций и поддержала их (а, например, Китай воздержался). Наверное, санкции оказали какой-то эффект на и без того потрепанную войной экономику страны. Возможно, даже какой-то из секторов экономики сильно пострадал. Но на боевые действия это оказало крайне мало влияния, все как воевали, так и продолжили.
 
Могла ли повлиять Россия? Ура-патриоты уверенно ответят, что да, ультралиберально настроенные граждане возмутятся самой возможности участия России в конфликте. В реальности же это довольно сложный вопрос. С одной стороны, в тот момент, когда война только началась, все были уверены, что долго этот конфликт не продлится. Сама Россия в тот момент находилась в состоянии максимально далеком от оптимального – и экономически, и политически. К 1995 году же, когда градус конфликта достиг уровня геноцида населения целыми деревнями, Россия сама плотно увязла в войне в Чечне, кроме того, экономическая ситуация по-прежнему оставляла желать лучшего.
 
Нет ясности и с тем, как повели бы в этой ситуации европейские страны – как западные, так и восточные. Как известно, когда в 1999 году Россия все же решила вмешаться в конфликт, отправив десантный батальон на захват аэропорта «Слатина» под Приштиной, она планировала в дальнейшем перебросить более значительные силы, но ей воспрепятствовали в этом восточноевропейские страны, ставшие союзниками НАТО. Они закрыли свое воздушное пространство для российских самолетов, чем поставили российских десантников, уже занявших аэропорт, в крайне трудное положение. Кроме того, эта акция вызвала недовольство и со стороны НАТО, и, если бы командующий британской группировкой войск на Балканах Майкл Джексон оказался чуть менее трезвомыслящим, то конфликт между российскими и натовскими войсками был бы крайне вероятен.
 
Что остается? Европа, но она не проводит крупных боевых операций без согласования с США – можно вспомнить хотя бы то унижение, которое понесла Великобритания во время Суэцкого кризиса, когда после сурового окрика из Вашингтона и фантастического союза в Совбезе ООН между США и СССР, Великобритании пришлось спешно выводить свои войска из Египта. К тому же сложно представить, какая бы европейская страна могла в одиночку рискнуть начать миротворческую операцию.
 
Так что остается только США и НАТО. Начав операцию «Обдуманная сила», они, в конечном счете, окончили Боснийскую войну и привели Югославию к Дейтонским соглашениям. Я вовсе не собираюсь оправдывать американских солдат, чьи бомбы упали, в том числе, и на головы мирных граждан. Война – это грязное кровавое дело; к тому же, те же американцы активно поддерживали в свое время раздувание конфликта на Балканах. Но они же – и это нужно признать – положили ему конец. Да, в конце 1990-х он разгорится вновь, на сей раз в Косово, но это уже другая история. В случае с Боснией и Хорватией конфликт был в основном закончен.

* * *

Теперь вернемся в наши дни. История с Югославией преподает нам два важных урока.
 
Первый относится к тем людям, которые хотят ввода российских войск на Украину. Они осуждают Америку за ее грубое поведение в качестве мирового жандарма и гегемона, за нарушение территориальной целостности других стран, свержение режимов и ведение войн без санкции ООН. Они говорят об американском лицемерии и жажде мирового господства, объясняемого мнением о своей исключительности и избранности. В то же время, когда они желают российского вторжения на Украину, они поддерживают именно «американское» поведение России – нужно начать войну, которая покончит с кровопролитием, прекратит убийства и насилие (и, как подразумевается, вернет Украину в зону российского влияния путем установления лояльного политического режима). И все это считается проявлением честности и правды, идущей наперекор американской лжи и высокомерию.
 
Ситуация выглядит похожей на старый анекдот – «вы либо крестик снимите, либо трусы наденьте». Нужно либо признать, что все страны ведут себя некрасиво и не по-джентльменски, руководствуясь не международным правом, а правом силы. В общем, выступить с позиции представителей школы политического реализма. В этом случае совершенно бессмысленно обвинять кого-то в недостойном поведении во внешней политике – с этой точки зрения между натовской операцией и присоединением Крыма разница невелика. Либо же, если продолжать упорствовать в том, что американцы – это одна статья, а русские – особь статья, то, по совести, всем этим людям стоило бы просить совсем обратного – вести благородную политику, немедленно отказаться от Крыма и потребовать остановить работу «военторга».
 
Но пока что этого не произошло, отчего позиция этих людей выглядит несколько двусмысленно. Наверное, когда-нибудь им удастся ее пояснее артикулировать.
 
Второй же урок относится скорее к Путину и месту России в этом конфликте. В последнее время стало довольно популярным (и тут же набившим оскомину) сравнение российского президента с сербским лидером Слободаном Милошевичем. Вспоминается и желание сербского президента вернуть себе земли, на которых проживали сербы, и прокси-войны, и дружба Милошевича с Россией. Понятно, на что намекают авторы этих сравнений – на грядущее свержение автократа и суд в Гааге.

Но если что Путин и доказал за этот год, так это как раз то, что он не Милошевич. Тот был лидером сербов, которые хоть и были этническим большинством в Югославии, но большинством относительным (36,5% населения, на втором месте шли хорваты с 20%), которое было недостаточным для гегемонии над всей страной. Тито долго бился над созданием нации «югославов», но успехов добился весьма призрачных. Кроме того, Милошевич был президентом страны, которой было не по силам претендовать на роль хотя бы регионального гегемона. У его армии было по большей части устаревшее вооружение, и всерьез противостоять силам НАТО возможностей у него не было. Именно поэтому у НАТО в принципе имелась возможность бомбардировок страны, вынудивших Милошевича пойти на перемирие.

Россия же в украинском конфликте как раз выполняет роль локальной Америки. Она ведет прокси-войны, опирается (пусть и только на словах) на национальное большинство, поставляет вооружение, и доказала, что может испытывать на прочность украинскую армию довольно долго, имея перевес практически во всем. А кроме того, шантажируя возможностью ядерного конфликта, она защищает себя от прямой агрессии со стороны НАТО.

Пожалуй, главное, чтобы эту несложную мысль поняли и все прочие причастные. Других аргументов кроме силы нынешнее российское руководство не признает, а реализация «югославского сценария» по отношению к России приведет к конфликту всемирного масштаба.

Может всем стоит остановиться и отдышаться?