Советский опыт — это не только гордость за космонавтов или ракетно-ядерный щит, это еще и двоемыслие, когда каждый обыватель понимал, что космонавты отдельно, а колбаса отдельно, и что один и тот же человек может аплодировать на комсомольских собраниях, а потом гоняться за дефицитными джинсами, ничуть не смущаясь по поводу очевидного противоречия между риторикой и реальностью. Если Путину удастся разбудить в россиянах и это качество, можно будет смело сказать, что он опять всех переиграл. Но если поколение потребителей 21-го века окажется не готово к двоемыслию, то за экономическим кризисом вполне может последовать и политический.
Концлагеря ГУЛага, штрафные батальоны и заградотряды, персонально маршал Советского Союза Лаврентий Берия, стоявший на трибуне Парада Победы в 1945 году, рабская колхозная система, массовые депортации этнических меньшинств и много чего еще — оспаривая моральное право России на победу над нацизмом, нечестно забывать о менее торжественных эпизодах советского наследия. Несет ли Россия ответственность за грузинских лидеров Советского Союза Сталина и Берию? За украинцев, служивших в НКВД и воевавших в карпатских лесах против пресловутых бандеровцев? Какое отношение к нынешней России могут иметь выходцы с Украины Хрущев и Брежнев и их многочисленные украинские соратники, работавшие в ЦК КПСС до самого 1991 года?
На несчастной донецкой земле дерутся насмерть между собой две пришельческие армии, одна с Карпат, другая из России. Одна — из тех кофейных краев, где шпили, брусчатка, Вакарчук и украинский язык. Другая — из таких же, как Донецк, майонезных краев. Солдаты из Пскова, из Бийска, из Балтийска. Две чужие армии воюют за чужую землю.
Когда-нибудь им это надоест, войн без конца не бывает. Мертвых солдат похоронят, живые вернутся домой — одни к своему Вакарчуку во львовских кофейнях, другие к своему майонезу в бийских пятиэтажках. Все останутся при своем, и Донбасс тоже. Чужая для всех земля; есть много фильмов ужасов про брошенные шахтерские края — простая американская семья едет транзитом через глухую степь, а там… У холмов есть глаза! Шахтеры-мутанты, до которых слишком долго никому не было дело. Сейчас они всех убьют и съедят.
В этом никто и никогда не признается вслух, но и Киеву, и Москве с самого начала было плевать на людей, которые там живут.
Мне действительно кажется важным не забывать себя девятнадцатилетним и смотреть на то, что я сегодня слышу и читаю, не только как отягощенный лишними знаниями ветеран, но и как обычный молодой человек, который смутно представляет себе, что он хочет услышать и прочитать. Я стараюсь помнить себя девятнадцатилетним, и, продолжая теперь следить за обсуждениями украинских дел, я понимаю, что пятнадцать лет назад я, возмущенный бандеровским переворотом, хунтой и распятым мальчиком, сказал бы родителям, что поеду на каникулы, скажем, в Москву, а сам бы сел бы в поезд до Ростова, потом какими-нибудь маршрутками, и дайте мне, пожалуйста, автомат. Я почти не сомневаюсь, что в свои девятнадцать лет я читал бы новости именно так.
И я очень, очень рад, что мне давно не девятнадцать лет, и что я давно умею читать новости. И еще мне довольно страшно за тех, кто не умеет их читать, то есть, в общем, почти за всех.
Все таки украинская армия на Донбассе защищает целостность и суверенитет своей страны, в то время, как россияне вмешиваются во внутренние дела независимого государства. Я уже не говорю о том, что, если бы не российская интервенция, то никакой войны бы не было.