Еще немного про фильм «Дурак»

Посмотрев «Левиафана», я испытал по отношению к нашему кино то чувство гордости, которое в последние годы появляется не так уж и редко. В самом деле: фильм добротный, европейский, широкий, отмеченный фестивалями, хорошо раскрученный, имеющий шансы получить «Оскара» и всё т. п. Но вместе с гордостью появились мысли о том, что фильм, конечно, должен быть лучше, что ему чего-то не хватает, и что, грубо говоря, он вообще бесполезен этот фильм. А спустя несколько дней, уже начитавшись разных мнений о «Левиафане», я посмотрел (благодаря Кашину) «Дурака» Ю. Быкова. И мне захотелось Кашину возразить.

Одно из условий настоящего искусства – это выражение автором того, что делает его счастливым. Так говорил, кажется, Л. Толстой, но точной цитаты я сейчас найти не смог. Что из того, что показано в «Левиафане», делает счастливым (если, конечно, согласиться с данным определением искусства) режиссера Звягинцева – непонятно, а вот про режиссера Быкова, наоборот, понятно: его делает счастливым вера (думаю, даже уверенность) в то, что есть люди, которым не наплевать на всех, кроме близких. Поэтому, на мой взгляд, фильм Быкова получился честнее, реалистичнее, я бы даже сказал, роднее фильма Звягинцева.

Нельзя согласиться с другим Быковым, Дмитрием, который утверждает, что “«Дурак» — качественная кинопублицистика про коррупцию и раздолбайство, а «Левиафан» — все-таки про страну и где-то даже про человечество”. Трудно не заметить, что про коррупцию и раздолбайство как раз «Левиафан» – фильм безыдейный, очень красивый, но, как говорится, «ни о чем». Главные герои фильма, среди которых, можно сказать, нет положительных, обильно трахаются, много пьют, матерятся почем зря, нелепо апеллируют к отцам церкви и заканчивают довольно бесславно. Не то в «Дураке», здесь при желании можно провести много сильных параллелей: это и «Идиот» Достоевского, и тот праведник, без которого не стоит ни село, ни город, ни вся земля наша, и многие другие герои искусства и жизни вплоть, пожалуй, даже и до вдохновившего Звягинцева Марвина Химейера. Ну а падающий вместе с равнодушными к этому жильцами дом (черт знает когда построенное общежитие!) можно воспринимать и как аллегорию, выражающую и страну, и души людей, которые дали трещину, отклонились, и всё теперь рушится. Особенно это заметно в финале, когда герой, словно сумасшедший, кричит раз за разом только одну и ту же фразу: «Дом падает!»

«Дурак» Никитин следует тому вечному правилу «Делай, что должен, и будь, что будет» и, в конечном счете, побеждает. Нельзя сказать, что у фильма счастливый финал, ведь дом, конечно, скоро рухнет, но он всё же лучше концовки «Левиафана». Там после расправы с адвокатом уже и смотреть не очень интересно – понятно же, что зло сейчас восторжествует «вдрызг и вбрызг», Быков же, напротив, держит зрителя в напряжении до последнего кадра, оставляя, между прочим, всем шансы на спасение.

В связи с той оппозицией «Дурак» – «Левиафан», о которой пишет Кашин, мне вспомнился забавный прочитанный у Кашина же эпизод про Ивана Шевцова и Андрея Вознесенского – также и сейчас как бы всем всё понятно и  спорят люди скорее для виду. Премию «Оскар» Звягинцев, не сомневаюсь, заслуженно получит, фильм отменно продюсировался и действительно очень удачно «попал» в конъюнктуру. А что касается перечисленных недостатков, то у обоих фильмов их множество (взять хотя бы это нарочитое и ненужное «чё»), неизвестно чьи похуже будут, но останавливаться на них здесь я не буду. Добавлю только, что после «Левиафана» мне было нечего написать, после «Дурака» — появилось чувство, что я написать обязан. И хорошо бы именно о том, что делает меня счастливым.