— Добрый день, Михаил. Вас беспокоит управление МВД по Ярославской области, по поводу вашей заявки на пикеты. Мы хотим пригласить вас на беседу и предупредить о недопустимости экстремистской деятельности, — протараторил в трубку сотрудник местного Центра «Э» Дмитрий.
С оперативником Дмитрием я познакомился несколько дней назад, возле агитационного «куба», установленного протестными активистами Ярославля. В этом замечательном городе готовился митинг против отмены выборов мэра. Частью подготовки к нему являлась агитационная кампания с призывом населения поучаствовать в митинге, охватывающая весь город. Я и еще один московский активист приехали в Ярославль как раз для того, чтобы организовать эту мобилизационную кампанию. В местных городских СМИ нас называли «столичными гастролерами» и «активистами оранжевых революций», обвиняли в подготовке Майдана в Ярославле. Вопреки ожиданиям телевизионщиков, Майдан мы не готовили – слишком уж холодное время года для революции.
Оперативник Дмитрий, очевидно, хотел со мной пообщаться, так как я был одним из лиц, уполномоченных выполнять распорядительные функции по организации пикетов. Обычно в таких случаях полиция обязывает активистов подписывать бумаги о недопустимости распространения экстремистских материалов. На мой вопрос о процессуальном формате нашей встречи, Дмитрий ответил не думая – будет проведена беседа. Такого формата общения с полицейскими я не знал, но других вопросов задать не успел – Дмитрий спешно попрощался и оборвал связь.
Я поймал такси и направился в «серый дом» – так называют в Ярославле здание, в котором находится управление МВД по Ярославской области. Об этом строении знали все в городе, оно было по-своему легендарным и величественным в глазах обывателей. Пожалуй, я не встречал ярославца, который не рассказал бы мне о «сером доме». Истории о нем не были содержательными, скорее даже безынтересными, тем не менее, любое его упоминание было похоже на разговор о лорде Волан-де-Морте, антагонисте из серии романов Дж. К. Роулинг.
Прибыв к нужному месту, я увидел огромное желтое строение, выделяющееся на фоне небольших домов.
— Почему это здание называют «серым домом», если оно желтое? – спросил я у таксиста.
— Потому что там менты сидят в серой форме. Или потому что здание когда-то было серым. Я точно не знаю. С вас 75 рублей, — нехотя поведал таксист.
Уже через несколько минут я сидел в кабинете у оперативника Дмитрия. Комната была просторной, но все вокруг было завалено папками с надписью «дело N_», в которых, судя по всему, хранилась информация об опасных экстремистах и политических преступниках. Кроме того, все помещение было наполнено табачным кумаром — современный политический сыск плевал на антитабачный закон.
— Вы к нам, Михаил, из Петербурга прибыли? Недавно к нам тут приезжали коллеги из северной столицы. Мы по сравнению с ними, знаете ли, котики, — зачем-то сравнил себя с безобидным животным оперативник Дмитрий.
— Из Петербурга. Зачем вы меня сюда вызвали? – спросил я.
— Побеседовать и подписать необходимые бумаги. Хочу рассказать вам о том, что нельзя распространять экстремистские материалы, что нельзя нарушать законы. Слышали что-нибудь об этом? – ехидно сказал мой собеседник.
— Слышал. Я сам учился на юриста и должен был стать прокурором. Законы знаю, а беседовать времени у меня нет. Давайте я просто подпишу бумагу и все, хорошо? – сообщил я.
— На прокурора? Как интересно. Прокуратуре, думаю, нужны такие кадры, со своим мнением и позицией. Плюрализм мнений это всегда хорошо. У каждого ведь должно быть свое мнение, правда? – цинично прошипел Дмитрий, подсовывая мне бумажку для подписи.
— Должно быть. А как вы считаете, могут ли люди свободно выражать свое мнение, даже если оно противоречит государственной линии? – спросил я.
Дмитрий улыбнулся, достал из ящика стола нашу листовку и стал внимательно ее читать. Через несколько секунд он положил ее обратно и, все так же широко улыбаясь, резюмировал:
— Конечно, могут. Мы же для этого и стараемся – чтобы у каждого была площадка для выражения своего мнения. Кстати, а не подскажете, где хранятся ваши агитационные материалы? И что это за маленькая девочка Лиза снялась в ролике к митингу?
Меня озаботил его интерес к месту хранения наших листовок. Еще более нездоровой мне казалась заинтересованность этого взрослого мужчины в погонах маленькой девочкой Лизой, которая действительно в одном из агитационных призывала людей прийти на митинг против отмены выборов мэра. Хотелось саркастично пошутить, но я сдержал себя и лишь спросил:
— Дмитрий, с какой целью интересуетесь?
— Абсолютно просто так. Спросить нельзя, что ли? Наша беседа окончена, — быстро пролепетал оперативник, указывая мне на дверь.
Беседа явно не задалась. Обдумывая слова молодого полицейского, я покинул «серый дом» с желтыми стенами. Вечером этого же дня Дмитрий объехал все агитационные кубы, пытаясь выяснить у агитаторов место хранения листовок и личность девочки Лизы.
В три часа ночи следующего дня мне сообщили, что строение, в котором хранились кубы и листовки, кто-то поджег. Сгорела вся агитационная продукция и сам склад, прилегающей к небольшой гостинице в центре города, чудом не взорвался находящийся там баллон с газом.
Я вызвал такси и поехал оценивать ущерб, причиненный пожаром. Дорога к гостинице проходила мимо «серого дома». Проезжая мимо, я увидел в нескольких окнах здания полиции свет. За стеклом быстро двигались люди, будто танцевали. «Наверное, празднуют торжество плюрализма и свободы выражения мнения» — подумал я. Поджигателей склада так и не нашли.
