Сначала это называлось «некоторые меры по укреплению правопорядка на Северном Кавказе», потом — «операция по восстановлению конституционного порядка», потом – «контртеррористическая операция». Формулировок было много, главное — не проболтаться и не сказать, что в Чечне идет война. Любимую присказку позднего СССР — «лишь бы не было войны» — и советское, и, как оказалось, постсоветское руководство истолковывало так, что можно просто не называть войну войной, как будто это что-то меняло.
Чтобы удостоверение сотрудника СМИ однозначно и безоговорочно значило, что его обладатель — ну, не милиционер, конечно, но кто-то вроде, и чтобы ни у кого не возникало никаких сомнений по поводу того, как относиться к человеку с журналистским удостоверением.
Чтобы больше не было вот этого — «но ведь он приличный человек», «пишет только о погоде», «из хорошей семьи», «брал интервью у Лии Ахеждаковой». Журналист? Российский? Сертифицированный? Спасибо, разговор окончен.
Относясь к Плиеву как палачу Новочеркасска, я никогда не думал о том, что я отношусь к нему как к осетину, более того — я совершенно сознательно не готов относиться к нему как к осетину.
Потому что если я начну воспринимать Плиева как осетина, то мне придется и к другим палачам Новочеркасска относиться сообразно их национальности. То есть мне придется тогда считать Хрущева, Козлова, Полянского и Ильичева, на каждом из которых уж точно лежит кровь Новочеркасска — русскими. А вот это, я уверен, более несправедливо, чем обвинять Плиева в том, что танками командовал он.
«По-армянски Ованес, а по-русски – Ваня», – представлялся герой советской песни тех времен, когда официальная риторика настаивала, что советская власть стерла этнические различия между людьми и вместо сотен разных наций получилась новая историческая общность – советский народ, которому несложно и Ованеса в Ваню переименовать, и еще много всякого сделать. Спустя сорок лет песенный сюжет воплотила в жизнь компания GetTaxi – неизвестно, есть ли среди ее водителей Ованес, которого переименовали в Ваню, но известно о Хасане, который превратился в Харитона, еще пишут, что Дамир стал Даниилом, а Ерджаник Евгением, и это уже никакая не историческая общность, а что-то очень похожее на расизм, и после публичных объяснений руководства компании (а руководство на критику отреагировало оперативно, и все выходные объяснялось со всеми желающими в фейсбуке) впечатление становилось все более удручающим.
Бонус:
Те протесты дали обществу, по крайней мере, бесценный опыт. Я бы сравнил это с концовкой фильма «Утомленные солнцем». Комдив Котов едет в тюрьму с чекистами, но как бы сам. Добровольно, улыбается, болтает — такая дружеская поездка. А дернулся — и уже как бы едет не сам, сидит с окровавленным лицом и плачет. На самом же деле ничего ведь не изменилось, они как ехали в тюрьму, так и продолжают ехать, да и лицо жалко, но, с другой стороны, уже не надо делать вид, что ты просто едешь с друзьями и что тебе весело. Это жутко звучит, но, по-моему, так лучше.
