Аркадий СУХОЛУЦКИЙ, специально для «Кашина»
Недавнее интервью Дождю экс-главреда ИД Коммерсантъ Андрея Васильева вызвало воспоминания и обсуждения на страницах Фейсбука. О легендарном Васе (так среди своих обычно называют Васильева) было что вспомнить и рассказать очень многим. Редкий случай — сошлись на том, что разговор у Синдеевой получился интересный и яркий. Но некоторые темы все же обошли стороной или, как принято в журналисткой среде, — «не дожали». Среди тех, кто прочитает этот текст, почти наверняка найдутся более осведомленные участники тех событий — придут, объяснят, и получится разговор по существу, когда всем все очевидно и в принципе ясно.
Но настоящее «по существу» пока вряд ли получится — слишком близко и свежо, мало времени прошло — общий круг друзей и знакомых, бывших и не бывших коллег, семейных и не совсем отношений, детей, учащихся в одной школе. Обычно в 57-ой. Так сложилось, что к беседе «по чесноку», а тем более в телевизоре обстоятельства не располагают, а люди пока не готовы. Так зачем было затевать? Ведь у зрителя «не из тусовки» определенные вопросы, так или иначе, могли бы возникнуть. И вот я такой зритель. Смотрю.
Ксения Ларина, у себя в ФБ, не скрывает восхищения: «Каждый раз, когда смотрю на выброшенных за борт людей такого уровня- ярких, фонтанирующих идеями, вызывающе свободных, умнейших, яростных — поражаюсь как бездарна, уныла, глупа и бесперспективна эта власть, как труслива».
У каждого, разумеется, ассоциации и «предствления о прекрасном» будут свои. А среди подписчиков Дождя нетрудно представить зрителя 90-го года рождения. Он не застал расцвета Коммерса, не знаком с российскими медиа 90-х и начала нулевых, но осенью 2014 смотрит Дождь и верит, когда один из основателей телеканала в авторской передаче, представляя гостя, использует слово «легендарный». По большому счету, так и есть, но любой человек (даже тот, которому сейчас 24), услышав о зарплате в 10 тысяч баксов (речь идет о середине 90-х и о зарплате пиарщика Первого канала) понимает — такие деньги платят не зря. Ни во время «лихих» 90-х, ни сегодня. «Потом были суммы повыше» — добивает зрителей набором цифр Васильев, но от описания конкретных примеров «за что?» (кроме двух случаев) он все же уходит.
Чего говорить, бывают странные сближения, и вот уже, оценивая совещания в Кремле, куда приходили руководители федеральных телеканалов, экс-главред объясняет: «У этого были одни плюсы, минусов я не помню». «Чтобы быть в курсе», — объясняет нам он. Это понятно, но есть пара вопросов — зачем тогда стафф (Васильев очень любит это слово) журналистов, если «за стенкой» и так все объяснят? Если журналисты так дорожат независимостью, и Татьяну Миткову, которая необходимость таких совещаний в Кремле одобрила буквально на днях («мы сидим, записываем, берем на заметку. …очень нужно понять, например, как оценивается то или иное событие, нам очень важно послушать»), готовы поднять на смех, то почему пассаж легендарного главреда Ъ никто упорно не замечает?
В разговоре на Дожде вообще много про материальное. И небанальный вопрос «На что ты сейчас живешь?» — не выглядит чем-то сверхординарным. Васильев спокойно рассказывает про еврооблигации и о том что «обжигался на них не раз». Но дом в Юрмале, cын-школьник и бывшая жена, живущие в Лондоне, — это зрителей успокаивает — «обжоги» с Еврооблигациями давно позади. За Андрея можно и вправду порадоваться — он действительно легендарный редактор, благодаря усилиям которого многие годы существовала лучшая газета страны, издание задающее стандарты и держащее планку, как Парфенов на телевидение. Как говорится, спасибо, что попытка была.
Правда, Леонид Геннадьевич теперь редко в телеэфире, про Коммерс принято сокрушаться, мол, «уже не тот», да и чтобы создавать по-настоящему независимое СМИ, теперь лучше ехать в Ригу. Об этом не принято говорить, но молодой человек 90-го года рождения «не из тусовки» московских журналистов, наверное, может предположить, что между нынешней тяжелой ситуацией в российских медиа и цифрами с большим количеством нулей, озвученными в этой программе — есть определенная связь. Будем считать, что он ошибается.
