Он написал вдруг на «Лепре» подробные воспоминания о своих знакомствах и встречах прошлых лет. Начал с принца Чарльза, смешная история, как принц попросил Запольского (Запольский — фамилия этого журналиста) дать подержать камеру, было ему интересно, каково это — ходить с камерой. «Надо заметить, что принц был с легкого бодунца, ну или просто излишне надушился чем–то очень похожим на запах коньячного перегара, краснолиц, игрив и несколько подвижен, хотя возможно, он просто очень хотел в туалет», — идеальная мемуарная интонация, и вот на эту интонацию среагировало какое-то невероятное количество людей с «Лепры», стали писать — расскажи, мол, еще, и ветеран продолжил свой рассказ. Про Высоцкого и Пола Маккартни, про Путина и Собчака, про Сахарова и Ельцина, Рохлина и Гребенщикова и еще новелл, может быть, сто, и было бы это в открытом доступе, это была бы сенсация, потому что так откровенно о своих великих современниках не писал никто, пожалуй, со времен «Алмазного моего венца». Чтобы было еще понятнее — вот кусочек про Шевчука: «Выехали с Ленфильма, проехали Каменноостровский мост, чувак слегка отогрелся и что–то замычал. Я ору — слышь, урод, тебе куда ехать–то?! Он лопочет «Васька, корабли», типа проспект Кораблестроителей. Ну мосты не разводят зимой, значит поехали, отвезу. На Васильевском ору — дом какой. Он отвечает, сам лежит парализованный на полу, лицом вниз, морда в крови, сопли пузырями… Приехали к дому. я вышел, открыл дверь и стал его вытаскивать на улицу, но прежде чем тащить в лифт, достал какую–то тряпку и решил вытереть ему рожу. Тут надо сказать, что я ненавижу пьяных, хотя и сам бывал в почти такой же ситуации. Но все же не такой. Вытер я ему пьяное набитое мурло, и чувак вдруг опухшими глазами на меня смотрит и говорит, Дима, ты? Юра до сих пор эту историю вспоминает и говорить, что он обязан мне своей жизнью».
