Кадарская зона: 15 лет без шариата

Юлия СУГУЕВА, Карамахи, Дагестан, специально для «Кашина»

Пятнадцать лет назад прекратила своё существование «Независимая исламская республика» в Кадарской зоне в центре Дагестана. Кадарской зоной в конце 90-х называли территорию сёл Карамахи, Чабанмахи, Ванаши и Кадар Буйнакского района республики, которые объявили об отделении от РФ и образовании шариатского государства. В ходе спецоперации федеральных сил 29 августа-15 сентября 1999 года непризнанный автономный анклав был ликвидирован, а полностью бои прекратились к середине октября. Я посетила село Карамахи, чтобы узнать, что думают жители несостоявшегося шариатского государства о событиях пятнадцатилетней давности.

— Они тут хорошо живут, но крохоборы. Брат с братом рядом не селятся, потому что друг у друга с огородов воруют, — пренебрежительно говорит о карамахинцах белобрысый водитель, везущий меня к селу.

Карамахи – село действительно зажиточное, крупное, население которого уже в конце 90-х насчитывало около 5000 человек. Впрочем, даргинцев – а это основное население и Карамахи – во всём Дагестане принято считать богатыми, (как и прижимистыми), а жители Кадарской зоны еще при СССР занимались извозом: перевозили фрукты из Азербайджана и Грузии в другие регионы.

Карамахи считалось центром Кадарской зоны. Расположено оно в 26 км от города Буйнакска: едешь по серпантину, потом извилистая дорога ведёт в ущелье, и наконец открывается вид на Карамахи, раскинувшееся в небольшой горной долине. При въезде в село стоит небольшая группа силовиков в камуфляже и с оружием. Один из них останавливает машину и спрашивает, откуда мы едем. Узнав, что из Буйнакска, пропускает без расспросов.

Весь посёлок застроен большими домами, которые окружены ухоженными огородами в основном с капустой и картофелем. Но центр села – площадь, на которой расположены администрация, отделение полиции, школа, крупный магазин, а чуть поодаль и больница, — вид имеет запущенный и грязный.

Как ни странно, следы войны сохранились в Карамахи и спустя 15 лет: тут же, в центре, стоят развалины большого строения, которые не спеша то ли разбирает, то ли просто роется в них работяга, по всей видимости, немой: на мои вопросы он ответил невнятным мычанием. Руины же, как мне пояснили позже, это здание бывшего клуба, а после администрации села. До сих пор не восстановлена и старая мечеть, стоящая ближе к окраине – на стенах видны следы снарядов, а от минарета осталось только основание. Говорят, её не захотели ремонтировать сами жители, считая «ваххабитской», но сейчас это единственная функционирующая в селе мечеть. Новую, которую построили также недалеко от центральной площади, два года назад подожгли неизвестные, убив сначала имама и одного прихожанина. Она так и стоит – выгоревшая, с разбитыми стёклами.

Поджог и двойное убийство – последнее серьёзное происшествие в селе. С тех пор Карамахи внешне живет мирной жизнью, но общаться, а тем более по поводу событий августа-сентября 99-го, местные жители не хотят – боятся. Да и вообще к чужакам в Карамахи относятся с подозрительностью и каким-то затаённым страхом. Приветливости и дружелюбного любопытства, с которым обычно встречают приезжих в дагестанских сёлах, тут нет.

Становление «ваххабизма»

В посёлке не встретишь девушек без головных уборов. Некоторые женщины лет 40-60 ходят в небрежно накинутых платках, которые часто сползают на плечи, но те, что моложе, закрываются тщательней. Для сёл Дагестана это не редкость, но в Карамахи в косынках, а чаще – в хиджабах – ходят и ученицы единственной в селе школы, в том числе и девочки-первоклашки.

В школу направляюсь первым делом. После долгих колебаний и совещания с завучем поговорить соглашается одна из учительниц – женщина лет 45. Она заводит меня в отдельный кабинет и плотно прикрывает дверь. Просит не называть её имени, боится, что могут начаться проблемы. Семь лет назад за слишком активную позицию убили её отца – тоже учителя.

— Его убили те самые «ваххабисты» (местные называют боевиков «ваххабистами», а не «ваххабитами»). Прямо дома. За правду убили, потому что он ещё тогда, в 97-98-м против них выступал, — поясняет она.

Так называемый «ваххабизм» (те, кого относят к приверженцам этого течения, чаще называют себя «салафитами», то есть последователями «чистого, неискаженного ислама») в Карамахи начал появляться ещё в начале 90-х. Во главе «ваххабитов» села встал Джаруллах Гаджибагомедов (Джарулла). По словам учительницы, первой их жертвой стал глава карамахинской администрации Ахмет Атаев, застреленный летом 1996 года. Убийц так и не нашли, были арестованы несколько членов салафитской общины, но их оправдали за отсутствием доказательств.

Вскоре карамахинцы-«ваххабиты» стали наводить в селе свои порядки.

— Они говорили, что они исповедуют истинный ислам, а других считали кафирами. Не разрешали продавать спиртное, табак. Тех, кто попадался на нарушениях, наказывали по шариату. Запретили праздновать светские праздники, выпускные. Тогда начали появляться ученицы в хиджабах, хотя дочки «ваххабистов» школу и не посещали. Конечно, у нас и раньше женщины открытые не ходили, так не принято, но маленькие девочки платки не носили. Ну а сейчас это как-то прижилось, — рассказывает учительница.

В 1997 году начались первые столкновения между «ваххабитами» и суфиями, в результате которых радикалы убили нескольких своих противников. По словам учительницы, местные уже тогда начали жаловаться властям на засилье боевиков, но их не слушали. В том же 97-м в Карамахи приехал Хаттаб — исламистский военный лидер родом из Саудовской Аравии. Уроженка села, даргинка Фатима Бидагова, была одной из его жен. По официальной информации, Хаттаб тогда начал готовить карамахинцев к вооруженной борьбе с Россией.

В 98-м салафиты полностью взяли власть в селе: изгнали местную администрацию, закрыли отделение милиции и выставили вооружённые блок-посты с зелёными исламскими флагами и надписями на русском и арабском языках: «Вы въезжаете на территорию, где действуют законы Шариата».

— На самом деле, вооруженных боевиков было немного, на виду – не больше ста, но почти половина населения их поддерживала: кто-то приходился родственником, а большинство просто боялись, — поясняет учительница.

Республиканские власти предпочитали не обращать внимание на Кадарскую зону, а приехавший в Карамахи осенью 98-го глава МВД РФ Сергей Степашин заявил: «Я бы предостерег всех от навешивания ярлыков «ваххабиты», «экстремисты». У нас свобода вероисповедания. Все мирно будем вам помогать, я вам даю честное слово: с мирным населением никто воевать не будет». В ответ салафитская община должна была сдать имеющееся оружие. Хотя не было сделано, подавлять анклав не стали. Да и община жила закрыто от внешнего мира.

До августа 1999 года, когда началось вторжение «ваххабитов» из Чечни на территорию Дагестана. Более двух тысяч боевиков быстро захватили несколько сёл в Ботлихском и Цумадинском районах. Во главе группировки стояли чеченский полевой командир Шамиль Басаев и Хаттаб. 10 августа Исламская шура Дагестана распространила «Обращение к чеченскому государству и народу», «Обращение к парламентам мусульман Ичкерии и Дагестана», «Декларацию о восстановлении исламского государства Дагестан» и «Постановление в связи с оккупацией государства Дагестан». В документах говорилось об образовании на территории республики исламского государства. Экспериментальной версией такого государства, с точки зрения «ваххабитов», и стала отдельная исламская территория в Кадарской зоне.

И вот в конце августа 99-го после окончания боев началась войсковая операция по ликвидации «ваххабитского» анклава, хотя община Кадарской зоны и не поддержала Басаева в начавшейся войне – (в боевых действиях на границе по собственной инициативе участвовали около десятка выходцев из Карамахи).

— Нападение было внезапным, нас никто не предупредил, чтобы мы куда-то уехали, убежали. Никто ничего не сказал, просто начали бомбить. 29 августа примерно в три утра. Мы ничего не понимали. Мой отец сказал: собирай детей и уезжай. На выезде собрались огромные пробки. Люди битком набивались в кузовы «Камазов», чтобы уехать, а наш глава под обстрелом вывозил людей на своей «Ниве». И нам никто не сообщил, что будет война. Мы поняли это, только когда увидели войска в соседнем селе. Тогда мы стали звонить домой, потому что мужья и отцы остались тут, — вспоминает учительница.

По официальной версии, оборонявшиеся заранее обустроили мощные подземные укрепления, а горные высоты и подступы к селениям были заминированы, поэтому местность пришлось зачистить с привлечением реактивной артиллерии и боевой авиации федеральных сил. Ракетно-бомбовые удары наносились по всему селу Карамахи и его окрестностям. А пока российские войска штурмовали Кадарскую зону, Басаев и Хаттаб вновь вошли в Дагестан теперь уже в Новолакский район.

Об окончательном взятии под контроль Чабанмахи и Карамахи было сообщено вечером 12 сентября, над селом вновь водрузили флаг РФ. Еще несколько дней продолжалась «зачистка» обоих сел, а через неделю в Дагестане был принят закон «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан. Аналогичные законы были приняты в Ингушетии, Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии и Чечне, но конкретного определения, что является «ваххабизмом», в них дано не было.

Последствия войны

По официальным данным, Кадарскую зону обороняли более 500 боевиков под командованием амира Джаруллы, 150 удалось уйти, остальные были убиты или захвачены. По информации источников боевиков, федеральным войскам противостояли лишь 130 вооружённых «ваххабитов», 32 из которых погибли. Примерно такого же мнения придерживаются и местные жители. Заглянувшая в кабинет высокая крепкая громогласная женщина – завуч, с которой совещалась учительница перед разговором, первым делом заявляет, что боевиков было очень мало.

— Как фашисты с нами поступили, без предупреждения бомбить начали. Никого не вывели. Всё население самостоятельно выбралось. Когда мы до Карабудахкента дошли, нам даже хлеб боялись давать. Я тогда подошла к людям из министерства, которые там были и спросила: разве так надо беженцев встречать? Только после этого нам дали поесть, — женщина срывается на крик: — Чтоб несколько человек поймать, они войну начали. Да ещё и солдаты убили трёх старых мужиков, привязали к танку и таскали по селу за то, что их сыновья – «ваххабисты».

Учительница тоже поясняет, что местные жители надеялись, что вооруженных боевиков просто отловят, а не будут бомбить сёла.

— Наше село и Чабанмахи полностью разрушили. И Кадар – немного, — говорит преподавательница. – Компенсации были маленькими. За погибших мирных жителей – около 15 человек – не давали ничего. А так нам причиталось около 50 000 рублей за потерю имущества и 100 000 — за дом. Конечно, этих денег никому не хватило. Мы ведь остались без ничего. Пришлось постепенно самим всё восстанавливать, — говорит она.

В Карамахи было уничтожено 95% построек – это 1850 домов вместе со всем имуществом. По свидетельствам очевидцев, во время «зачистки» войска мародёрствовали в ещё сохранившихся домах, а потом поджигали их, не разбираясь, принадлежали ли они «ваххабитам» или же к ополченцам.

***

С одним из ополченцев – крепким стариком лет 70 — я встретилась уже в администрации, но он не захотел ничего рассказывать, заявив, что только помогал вывозить беженцев.

— Он участвовал, участвовал, в милиции им раздали карабины, чтобы они наводили порядок. Просто боится говорить, потому что ему угрожали боевики и сына чуть не убили, — поясняет молоденький парень по имени Алимирза, который состоит в народной дружине при Администрации.

По утверждению Алимирзы, дружина только следит за тем, чтобы не разбрасывали мусор и не ходили по селу пьяными, хотя в местных магазинах и так не продают ни алкоголя, ни табака – запрет на их продажу, наложенный «ваххабитами», снимать не стали.

— Сейчас в селе всё спокойно, — уверенно говорит парень.

Но старик-ополченец признаётся, что «ваххабитская» угроза сохраняется. Да и завуч школы говорила, что и сейчас открыто выступать против них – опасно для жизни.

— И зачем тогда всё это нужно было? Вот рядом отдел находится – 200 человек. Чем они занимаются? – вмешивается в разговор мужчина лет 50 с поврежденным глазом, то ли работающий в администрации, то ли пришедший по каким-то делам.

— Нету там двухсот, от силы 50-60 человек, — раздраженно перебивает его Алимирза.

— А числится двести, — не сдаётся одноглазый. — Что они делают? Просто зарплату получают. Якобы у нас тут усиленный режим. И во время войны солдат много пришло. Говорят, чуть ли не 27 тысяч. Если бы не можете поймать несколько человек, зачем столько милиции, зачем вообще это государство?

— А вы тут были во время боевых действий? – уточняю.

— Был. Как под утро начали бомбить, я детей и женщин отвёз в город. Обратно поехал и меня тоже забрали. Десять дней держали, считали «ваххабистом», потом отпустили. Тогда хватали всех подряд. И всё село разрушили. И сейчас так же: вот в Махачкале какой-нибудь один боевик засядет в пятиэтажке, а разнесут весь дом. Это деньги делают – и тогда, и теперь, — уверенно заявляет мужчина и с вызовом смотрит на Алимирзу. Тот уже не спорит.

Тогда одноглазый уже спокойно добавляет: Вот сейчас Россия осуждает Украину, которая бомбила собственных граждан. А в Чечне, а здесь не бомбили? Россия же делала то же самое.