Иван ЧЕСНОКОВ, специально для «Кашина»
На дорожном знаке написано: «ЛОВИ ЯМЫ». Я засматриваюсь на него и забываю, что ловлю не ямы, а машину.
Про автомобильную дорогу в Кимры, наверное, знают все. Она неоднородна: впадины сменяются ухабинами, старый всклокоченный асфальт – пятнами нового. Если хочется почувствовать себя владельцем машины с гидравликой из передачи «Тачка на прокачку», то эта дорога самая подходящая. Пока едешь, можно попробовать осмотреться: леса и поля. Вокруг Россия.
Машины не хотят останавливаться. Неожиданно, около одного из самых неблагополучных районов города, Доков, ко мне приближается старая белая Лада. Совершает синусообразную траекторию: водитель едет по встречной полосе, а человек справа от него берет управление в свои руки и выруливает обратно.
Шелковистые улыбки двух мужчин, сидящих в машине, заставляют сразу сесть на заднее сиденье.
– Саня, – дружелюбно рявкает водитель.
– Сереега, – тянет мужчина на переднем сиденье.
Обоим около 35. У каждого по бутылке пива в руке. Они очень, очень пьяны. На Сане галоши, спортивные штаны, футболка, пара синяков на руках и фуражка с надписью «Captain». Серега одет в зеленую майку, джинсовые шорты и сандалии. На красном лице солнцезащитные очки. Мужчина похож на вяленый томат. Почти всегда он сидит и молчит. Саня, напротив, очень активен: когда говорит, изо рта брызгает слюна. Водитель – бывший зэк, сидел 17 лет. Серега – бывший мент. Дружат они уже давно. К сожалению, Саня не рассказал, за что сидел. Зато предложил сигарету.
Пока машина виляет по дороге, и по полу катается полупустая бутылка коньяка.
– Мы каждый день объезжаем город, – говорит Саня и задвигает ногой бутылку под сиденье. – Мы – смотрящие!
Мимо проезжает иномарка с номерами Московской области. Водитель громко и негодующе урчит, а потом переходит на яростный крик:
– Ууу, москали! Ты знаешь, они не имеют рамок, рамсов! По дороге ездят, блять! Не дай бог попадутся на глаза! Они себя считают выше нас. Мы–то кто? Мы, хуле, блять, без нас… А, по сути дела, мы по правильному все делаем!
Неожиданно в его руке появляется большая палка. Александр, словно варвар, неистово машет орудием в опасной близости от лица Сереги и комментирует:
– Вот этой палкой всех москалей и уебу!
В итоге достается Сереге. Он подскакивает на сиденье и орет:
– Саня, твою мать, ты зачем так?!
– Брат, извини, не хотел, честное слово! От души! – смущенно произносит водитель, и палка быстро исчезает под сиденьем.
Саня поворачивает голову, смеряет меня взглядом и спрашивает:
– А ты сам-то откуда?
– Из Петербурга, – гордо отвечаю.
– Ааа. Ценю. Город красивенный! Уважаю, брат.
– Сколько раз ты там был?
– Да ни разу. Обалденный город!
Саня настолько пьян, что может мгновенно переключаться с одной темы на другую. Он дает соседу порулить и с ходу вспоминает историю Кимр:
–А я местный. У меня тут пра-пра-пра… Все живут! Я тут все знаю, блять, на раз-два-три! Город с 1546 года. Это официально было занесено как город. Но! Как село он существует с незапамятных времен… А вот девчонка идет, видишь? – мужчина показывает пальцем на девушку, мимо которой мы проезжаем – Какие жопы бывают… Я до сих пор не могу забыть ее, эту Ангелину. Она в меня влюбилась… Правда, ругались, нахуй захуй!
– А тебе, – удивленно спрашиваю, – семья нужна?
– Да, а как же! В первую очередь. Это – оплот общества! Вот, у меня жена есть. Но, дружище, гвоздь в одной дырке ржавеет, сам понимаешь…
Мы останавливаемся около дома, где живет Саня с женой и дочкой. Стандартная трехэтажная постройка, рядом стоит старый гараж. Бывший зэк, резво покачиваясь, выходит из Лады и закуривает. За ним выползает бывший мент и тоже достает сигарету.
– Нам сейчас надо о другом побазарить. У нас – война! – поднимает голос Саня, пока оседает на ближайшее дерево. – Просто придется пойти и воевать. Ты знаешь, что в Донецке женщину с маленьким ребенком взяли, ребенка прибили к кресту, а ее потом к танку привязали и начали катать… Ну и как ты думаешь, что нам делать дальше?
– Не знаю. А ты воевал?
– В Чечне, командир БМП. Мы шли туда воевать, а потом как прочухали, что война-то, блять, не наша… Я тебе сейчас покажу, это раньше было, – задирает футболку. На предплечье у него четко видна татуировка свастики. – РНЕ. Когда эта война была, я хотел убить всех нерусских! Нацистом был, типа того. А потом подумал: смысл в этом какой?.. Но брат, глянь, что эти пидоры делают американские. Испокон века, как война закончилась, они начинают нас гнобить. Спасибо дяде Вове, честное слово! Он порядок держит в мире!
А вот про местную власть Саня думает ровно наоборот:
– Этот мэр Литвинов (мэр города Кимры – прим. авт.) – пидор, наркоман. По наркоте убились они с помощником по благоустройству… Бекреневым. Он – казачок! Засланный.
Саня объясняет свое недовольство:
– Мы с Серегой из Доков. – Серега кивает головой и покачивается. – Я мог пойти работать на завод в Доках, комбинат. Огромнейший раньше был! Потом зарядили этого чмыря (Литвинова – авт.) – и все разрушено, нахуй! Это – американская идеология. Они нас хотят погубить, но мы же русские, мы же русские, мы же русские… Но знаешь, люди, испокон века, не привыкли жить как Европе. Мы приучены от рождения воровать.
Мужчина закуривает очередную сигарету. Фуражка «Captain» съехала набок, лицо, опухшее от алкоголя, злобно смотрит маленькими глазами.
– Чего ты сейчас придерживаешься? – говорю я и пытаюсь оценить опасность ситуации.
– Родины. Если хоть одна тварь сюда заедет, у меня есть дубина, есть пистолет, и я бошку отшибу любому. Сюда не лезь! Это наше: мое, твое, его. Мы раньше были намного хуже, ну, потому что время было такое. Война была по жизни…Но что это я о своем, да о своем. Поехали уже! – говорит мужчина и садится в машину. Докуривает, смачно плюется в окошко.
– Куда поедем? – спрашиваю Саню.
– Тебе репортаж ведь интересный надо? Жизнь покажу тебе сейчас. Едем на Голливуд!
Улица Голливуд – это местная столица, находящаяся около железнодорожной станции «Савелово». Но столица не киноиндустрии, а наркоторговли. Еще в 80-х на этой улице обосновался цыганский табор, который вел бизнес так успешно, что про Кимры говорили: «героиновая столица России».
Несколько лет назад цыганский табор практически полностью зачистили структуры из Москвы. Наркобаронов посадили, их детей тоже. Впрочем, недавно на свободу вышли два сына цыганского авторитета, Дантес и Эдмонд, которые опять заправляют на Голливуде.
Улица выглядит сурово. Почти все дома на ней полностью или частично сожжены. Это постарались местные недовольные жители. По Голливуду бродят грязные собаки и стайки цыганских детей. Но детки не просто гуляют: с легкостью они предложат коробок гашиша, ловко достав его из кармана заплатанных штанишек, если будет покупатель. Правда, сейчас они запуганы: каждые несколько месяцев проходит зачистка оставшегося табора. Те, кто еще продают наркотики, закапывают их под фундаментом.
– Тут совсем не опасно, ты че! – усмехается Саня, когда мы въезжаем на знаменитую улицу. – О, смотри! Я родился в этом доме! – мужчина показывает на пустой участок. – Мы с цыганятами, с табором, выросли все в-м-е-с-т-е – чеканит водитель.
Мимо нас проходят мальчишки. Саня радуется и говорит, что мой репортаж получится жизненным:
–Вот! Торгуют пацаны. Пацаны, здарова! Слышь, иди сюда! Давай поговорим! – кричит мужчина самому взрослому пареньку.
Мальчик в красной футболке лет 12 пугливо подходит к машине и заглядывает в окно:
– Кто, я?
– Дантес где? – притворяясь, сурово говорит Саня.
– А?
– Дантес где?!
Парнишка показывает к ближайшему дому. Около калитки стоит группа взрослых мужчин, лет по 30 каждому. Дантес выглядит серьезно: стоит, скрестив руки и смотря взглядом криминального авторитета. Он одет в синюю футболку, шорты и шлепки. Саня высовывается из окна и кричит цыгану:
– Дантеес!
Сын наркобарона поднимает руку вверх. Пьяный водитель выходит из машины и направляется к нему. Серега предусмотрительно остается в машине.
– Все-таки я бывший мент… – тянет он.
Саня о чем-то говорит Дантесу, изображая, будто записывает что-то в блокноте. Потом он поворачивается к машине и машет мне рукой, чтобы я вышел.
– Героин покупаешь? – кричит мне Александр.
– Что?!
– Деньги есть?
– Нет! Мне не нужно! Я только посмотреть приехал!
– А, блядь. Ну ладно, проехали. – с грустью говорит Саня, прощается с Дантесом и подходит к машине.
– Тут же все свои ребята! –искренне недоумевает он.
– Дружище, мне уже хватит, правда. Я все увидел! – отвечаю, а сам думаю, что было бы, если бы я подошел к Дантесу и представился журналистом. Год назад на Голливуд забрел мой знакомый. Цыгане приставили к виску парня пистолет и допрашивали, зачем он пришел. Знакомый выкрутился: сказал, что проводит социологическое исследование, и наркоторговцы послали его исследовать что-нибудь в другое место.
Бывший зэк садится за водительское сиденье, заводит машину, вспоминает с улыбкой былые времена:
– Когда их цыгане что-то пиздили или еще что-то происходило, все несли сюда. Ты приходишь к барону, а он тебе – таз золота. «Компенсация» — пародирует голос барона мужчина. – «Не надо» – отвечаешь. А он говорит: «Бери».
Машина трогается.
– Не надо тебе очковать! Понимаешь, мы же выросли с Дантесом вместе. С сеструхой евоной. И мы с ней бадяжили знаешь что? Шарфы покупали шерстяные, а делали из них мохеровые, нахуй! Я тогда машину себе купил на эту хуйню. Навар шел – два с половиной раза! И, пока ты со мной, тебя никто не убьет. А могли бы…
***
У Сани есть друг. Его зовут Василий. Живет буквально через дорогу от Голливуда в деревянном домике с родителями. Предпочитает коньяк, но может и водку, если есть повод. Стаж – 10 лет. Василий неопределенного возраста и бритый. Иногда он говорит:
– Э. Дай сигарету.
Василий, Саня и я сидим на корточках около срубленной березки. Серега трезвеет и отсиживается в машине, а Саня разливает коньяк, который катался по полу Лады всю дорогу.
– Клопами пахнет. Значит, в натуре, хороший. – нюхает бутылку Василий.
– Коньяк бодрит! Он как шнапс, натюрлих. Витамины Е, Ю, блять! – дополняет Саня, сплевывает и делает большой глоток.
– Мужики, хорошо-то как! – встреваю я и тоже пью.
Василий как будто пытается что-то вспомнить. Он копается в кармане и с гордостью достает брелок для ключей.
– Это я сам выпилил. Лобзиком.
Глаза Сани загораются, он протягивает руку. Восхищенный мужчина говорит:
– Василий, братуха, это ты ваще дал маху…
Алкоголик с десятилетним стажем смущенно отводит глаза.
– Забирай. Дарю.
Саня гладит Василия по голове с благодарностью. Мы допиваем бутылку, срываем вишни в саду у алкоголика со стажем и прощаемся. Лада едет к набережной Волги, и всю дорогу Саня держит в руке брелок. Это – свастика, на которой написано: «Мы – Россия, с нами Бог».
Живут же люди!