Я не хочу писать некролог. Я просто хочу вспомнить капитана Коломенского.
Уже прямо перед защитой диплома в деканате сказали, что в моей зачетке нет отметки о прохождении плавательной практики на «Крузенштерне» — не озаботился в свое время, не поставил. Надо было идти к руководителю практики — неприятному молодому преподавателю, который, конечно, поставил бы мне эту отметку, но перед этим изнасиловал бы меня ментально и по поводу моих заметок в местной прессе (а они были примерно как сейчас, только хуже), и по поводу моего внешнего вида, и по всем другим возможным поводам, а потом еще развел бы меня на коньяк — в общем, ничего хорошего. И вот шагаю я такой грустный по коридору, и тут навстречу такой же грустный капитан с какой-то справкой, жалуется — сказали в отдел кадров зайти отметку поставить, а в отделе кадров просят справку с места жительства, черт знает что. Я ему говорю — понимаю, мол, сам в такой же ситуации. «Что, — говорит, — не верят тебе, что на «Крузенштерне» ходил? Погоди, я ведь капитан все-таки», — взял мою зачетку и написал в ней, что подтверждает практику. Даты проставил по памяти — разумеется, точно, день в день, хотя три года к тому времени прошло.
В 2001 году ему дали квартиру в новом доме, построенном на спортплощадке нашего вуза хитрым застройщиком в обмен на несколько квартир для сотрудников. Коломенскому тогда исполнилось шестьдесят, то есть квартира — это был такой подарок от работодателя, хороший подарок. Вскоре после новоселья я по какой-то надобности заходил к нему домой, и капитан — на протяжении двадцати лет капитан крупнейшего в мире парусного судна, обладатель всех существующих в этом бизнесе титулов, победитель всех, какие только есть в мире, парусных регат, заслуженный мастер спорта, заслуженный работник рыбного хозяйства и даже, кажется, кандидат педагогических наук, — он водил меня по этой однокомнатной квартире, показывал — смотри, мол, раздельный санузел, а вот кухня какая, и вид из окна. Я предположил, что до этого он жил в коммуналке, спросил осторожно, он ответил, что до этого тридцать лет жил на «Крузенштерне» в каюте. Тридцать из шестидесяти. «Если пропущу какой-то рейс – или у знакомых живу, или снимаю комнату где-нибудь, а так – в каюте круглый год».
