Сочинение ко Дню России

Александр БОБРАКОВ-ТИМОШКИН, специально для «Кашина»

Воин света

…Самое главное — успеть взорвать мосты. Оба — и через реку, и через протоку. С запада нас прикрывает озеро, это хорошо, но по берегу все равно установить оборону на случай десанта. С востока танки — если мост вовремя взорвать — не пройдут. Зенитки расположить на холмах за старым аэродромом. Со стороны кладбища поставить пулеметы. А на водокачку флаг, чтобы издали было видно, за что воюем. И обратиться по радио ко всем, всем, всем: мы взяли оружие, чтобы освободить свою родину…

Что мне оставалось? Только фантазировать о том, что было бы, если бы я возглавил оборону города от войск ГКЧП. Не было у меня ни пулеметов, ни зениток, ни даже захудалого ружья — только спичечный коробок патронов, еще неизвестно, исправных ли. И людей в подчинении не было. И самому было тринадцать лет. Но я не хотел сдаваться без боя — хотя бы в мечтах.

Что значит «сняли Горбачева»? Это у вас в совке кого-то могли снять, Хрущева или Молотова. Не Горбачева сняли — оккупировали нашу страну, отняли надежду на освобождение русского народа от коммунистической тирании. В Москве на улицах танки, и кто-то вроде бы даже строит баррикады — показали в программе «Время», даже странно. А здесь, в 800 километрах от Москвы — тишина, серое низкое небо, все те же очереди и выцветшая красная тряпка над горисполкомом. Хоть бы горстку верных бойцов с автоматами — мы бы показали этим гадам-коммунистам. Услышав нас, восстали бы все те, кто выходил на митинги за Ельцина, за Демроссию и за свободу Литвы, а сейчас может только сопеть в очередях или вовсе купился на обещания ГКЧП. «Обращаемся мы к вам», тоже мне. Нет, это мы обращаемся к вам! Мы, союз молодых патриотов-демократов России, освободили от диктатуры путчистской хунты город ….. и просим всех, кому дорого наше Отечество, поруганное большевистской тиранией, восстать!

И к чему было читать столько книг о приключениях и подвигах? В жизни все будет так: 1 сентября, школа, линейка, постылый советский гимн. Наверняка заставят повязать поганый галстук. Начнут проводить «классные часы» о мудрости ГКЧП. Отправят копать картошку в «битве за урожай». Припомнят, как я рассказывал в школе о Буковском, какие стихи читал на последнем конкурсе, что писал в сочинениях о бесчеловечной коммунистической системе, от которой все беды России. Вспомнят, как мы пели «Поезд в огне» и Талькова… А может быть, и не вспомнят — но уж точно будут заставлять вступать в этот свой комсомол, заниматься «общественной работой», славить партию в стенгазетах…

И вот это — не фантазии. Это — будущее. Слоняясь по городу и глядя на сгорбленных, будто придавленных серым небом и красным флагом людей, я понимаю, что никто не встанет. Никто не выйдет из очереди даже на митинг — не то что уйдет в партизаны. А все последние годы, ворох журналов, «Взгляд» и «Пятое колесо», «Куранты» и «Столица», Гдлян и Иванов, Ельцин и Собчак, и Солженицын в «Новом мире», и наш трехцветный флаг, и новый колокол на церкви, еще 5 лет назад бывшей котельной, и суверенитет России и новый Союзный договор — вот это все и есть самые настоящие фантазии.

Взрослым проще. Они всю жизнь жили при совке, поживут еще. А что остается мне?

Эх, генерал Корнилов! Какая жалость, что тогда у Вас не получилось. Но мы не сдадимся. Мы будем захватывать их исполкомы. Будем спускать и топтать их флаги. Будем петь наши гимны. Мы не простим им отнятого у нашего поколения будущего, отобранной у нашего народа страны. И когда-нибудь выйдем на площадь все вместе, и пусть они грозятся, стреляют и давят. Все равно им придется бежать к вертолету, пытаясь спастись. А пока…

…Здесь пулеметное гнездо. Здесь снайперы. Обязательно район завода укрепить, если что — отходить туда и держаться…

***

Кажется, прошла целая вечность. На самом деле — всего четыре дня. В телевизоре медленно-медленно шла по Москве процессия, во главе — люди с тремя портретами тех, кто погиб за свободу, героев, имена которых останутся в веках.

Давно уже ушла глупая обида на то, что все закончилось без меня. Вовсе не приходило в голову оплакивать героев — есть ли что-то достойнее, чем такая смерть? И теперь, казалось, не оставалось в душе места для других чувств, кроме радости.

Но и эта победная радость в один миг уступила место обжигающему восторгу — когда я вышел под вечер на площадь, привычно поднял взгляд — и увидел на фоне ярко-синего неба трепещущий отблеском какого-то волшебного пламени трехцветный русский флаг, поднятый над зданием исполкома.