Россия медленно, но верно сползает в сторону, прямо противоположную всей предшествующей ее истории

Дмитрий ОЛЬШАНСКИЙ, газета «Консерватор», 2003.

В последние годы мне кажется, что Россия медленно, но верно сползает в сторону, прямо противоположную всей предшествующей ее истории. Население стремительно сокращается, дальше, очевидно, еще больше будет сокращаться территория, умирают в отсутствии сверхцелей наука и спорт, образование реформируется по устаревшим американским моделям. Все эти хорошо известные нам перечисления можно множить, и потому я не буду более повторяться. Скажу яснее: со времен Ивана Третьего мы жили в Империи, несколько раз менявшей имена, идеологию, но никогда не менявшей главного — самого ощущения, что центр мира находится здесь. Третий Рим или Советский Союз, но страна наша — всегда была проводником какой-то важнейшей задачи. И это, надо сказать, чувствовали все — притеснявшие и притесняемые в смене режимов и эпох, пришлые иностранцы и великодержавные публицисты в своих бесконечных спорах. И вот эта Большая Жизнь кончилась. Осталась в исторической монографии.

На смену ей приходит жизнь маленькая — в забитой, изрядно пограбленной, третьесортной провинции — а глубокой провинцией Россия в 1991 году стала впервые после пятнадцатого века. Да, в двадцатом веке на Ленина и Троцкого, Родченко и Вертова, Гагарина и Солженицына равнялся весь мир — равнялся потому, что все они были совершенно разными, но символами преодоления того, как в послушании и тоске должен жить затравленный человек, художник, политик. Но отныне мы не нужны решительно никому, ибо мы больше не преодолеваем, не пробуем то, что никто еще не пробовал, не воюем и не жертвуем себе в убыток, а, напротив, бездумно равняемся на то, от чего все отказались, — на чужое прошлое.

Россия на наших глазах стремительно уезжает в чужое прошлое, в ту бесконечно унылую и беспросветную буржуазную действительность, которая описана в романах Чарльза Диккенса и «Мелком бесе» у Сологуба. — ту, от которой клерки в Канзасе сходят с ума и открывают огонь по прохожим.

Америка 1950-х — вот тот далекий и недостижимый идеал, к которому отчаянно стремится путинская Россия. Страна, в которой мечтой молодого человека является посмотреть кино, не выходя из собственного автомобиля (а еще холодильник! а еще телевизор не забыть купить!). Ноль идеализма, ноль культуры, долой — вот какова ныне русская мораль. Нас всех в девяностые пугали Раскольниковым как опасным идеалистом — так вот теперь у нас взамен есть Лужин, Лужин без конца, а мне это отвратительно и я желаю с этим бороться.

К этому надо прибавить, что даже и Америкой 1950-х нам быть никто не даст — «жирно для них». А потому придется быть Португалией Салазара, пиночетовским Чили, Филиппинами Маркоса — словом, совсем уж затурканной диктатурой третьего мира, начальник которой привычно тянется во фрунт при виде американца.

Каковы резоны тех, кто нас туда заманивает, понятно. Собственность и еще раз собственность. Легализация капиталов на Западе, возможность получить в вечное пользование лавочку — пусть маленькую и неказистую, но все же с названием некогда великой страны.

Вот только мне в этой «доходной операции» участвовать неохота. «Прагматическая политика» меня не интересует — ибо только обыватели верят в том, что «там, на верху, всегда все куплено и вообще цинизм». Люди же, знающие историю, понимают, что только непрагматическая политика, попытка грандиозной претензии, а вовсе не желание примоститься около «богатеньких» дает по совместительству и великую культуру. Отнимите у России Империю с ее покорением народов, всемирной отзывчивостью, Константинополем — вы отнимите у нее литературу: вот и нет ее сейчас в прежнем масштабе.