Егор СЕННИКОВ, специально для «Кашина»
В феврале 2011 года, вскоре после свержения Хосни Мубарака, российский президент Медведев выступил во Владикавказе и сообщил следующее:
«Надо смотреть правде в глаза. Такой сценарий они раньше готовили для нас, а сейчас они тем более будут пытаться его осуществлять. В любом случае этот сценарий не пройдёт. Но всё происходящее там будет оказывать прямое воздействие на нашу ситуацию, причём речь идёт о достаточно длительной перспективе, речь идёт о перспективе десятилетий».
Это очень примечательная фраза, потому что здесь, в краткой форме, выражен самый главный страх российского пост-советского политического класса (если согласиться с тем, что такой политический класс вообще существует) – придут «Они» и всех убьют. Этот страх – именно постсоветского происхождения: сложно себе представить, чтобы Брежнев или Черненко выступили бы с подобными публичными заявлениями (даже если бы они действительно так думали) – сам характер возглавляемого ими государства не подразумевал, что руководство чего-то боится.
Более того, можно даже более-менее точно определить хронологически – 1999 год, бомбардировка Югославии. Там зародился этот страх, причем, по большому счету – на ровном месте. 1999 год – страну еще возглавляет самый прозападный политик за всю историю существования России, нет ничего даже отдаленно напоминающего этнические чистки в Сребренице. И вот уже памятный разворот над Атлантикой и марш-бросок на Приштину. Недолгая любовь к Америке сменилась стойкой неприязнью и разочарованием – дальше эту тему подхватят кремлевские молодежные движения и постепенно она станет менйстримом.
После смерти Милошевича Лужков будет долго просить захоронить его в Москве, но из этой затеи ничего не выйдет. Тем не менее, на похороны отправились депутаты Госдумы, где они чинно стояли рядом с представителями КНДР. Впрочем, нельзя сказать что Милошевич был краеугольным камнем тогдашней российской внешней политики (это было понятно и тогда), но то, что тема была важна – несомненно. Это было заметно и несколько лет назад, после ареста генерала Ратко Младича, вызвавшего целую бурю возмущения в российских СМИ и соцсетях, словно арестовали не убийцу 9 тысяч человек, а лучшего друга.
Очень важен здесь маленький, почти незаметный мемуар современника – Владимира Сергеенкова, занимавшего тогда пост губернатора Кировской области:
«Когда он вошел в зал, я сразу почувствовал его необычную харизму. А за день до нашей встречи арестовали президента Югославии Слободана Милошевича. Лукашенко был потрясен. Сейчас, говорит, Югославия, потом возьмутся за нас, а следующие, братцы, вы, то есть Россия…»
На дворе, напомню, 2001 год – даже не совсем объективный Freedom House признает еще Россию демократией, пусть и не совсем свободной, премьер-министр Касьянов, «Коммерсантъ» (и много чего еще) принадлежит Березовскому, Лукашенко еще не совсем изгой и недавно встречался с Клинтоном – казалось бы, чего тут бояться? Но нет, страх уже есть, словно войну объявят со дна на день.
А дальше началось то, что все и так помнят – революции роз, тюльпанов, апельсинов и васильков привели к тому, что вкратце позицию властей стало возможным описать так: отступать некуда позади Москва! Постоянная готовность к тому, что придут американцы и всех повесят, приводит к тому что во внешней политике нашими друзьями становится команданте Чавес, батька Лукашенко и непроницаемые китайские товарищи. Причем эта готовность наблюдалась с обеих сторон: власть пугает «злой НАТОй», а демшизовая общественность ожидает входа американских танков в Москву.
Отвлечемся от того, насколько реальна эта угроза, от разговоров о расширении НАТО на Восток и от оборонной концепции России – попробуем понять, что это говорит нам о России в эти годы. Сами такие разговоры и страхи – это мысли слабого, неуверенного в себе и в своей правоте и честности игрока. Который знает, что делает что-то не так, и очень боится разоблачения и избиения канделябрами под столом. Не хочу ничего сказать, но такие страхи почему-то распространены в тех странах, где демократические реформы либо провалились, либо никогда толком и не начинались (отдельным блоком идут страны Латинской Америки). Несмотря на все свои бравурные заявления и публичное отрицание демократических и западных ценностей, диктатуры понимают свою базовую несправедливость и нечестность. Довольно сложно себе представить премьер-министра Великобритании или президента Франции, рассказывающих о том как американцы готовятся их свергать по ливийскому сценарию – это они, те люди, которые кого-то свергают.
Более того, это довольно разоблачительный страх. Когда президент твоей страны на голубом глазу сообщает, что США готовится свергнуть его как египетского тирана с большим стажем – поневоле задумаешься о том, что может быть и твой президент тиран? Очень, очень опасно признаваться в своих страхах – это сразу рассказывает о тебе все.
То, что происходит в политическом и информационном пространстве сейчас – чистая истерика, закономерный итог пары десятилетий боязни, страха и недоверия. Государство и его медиа ревут как раненный медведь, как оторванный от матери младенец, лихорадочно закидывая сюжетами об американском имперском фашизме и европейской разлагающей толерантности. Все это похоже на поведение ученика, не сумевшего освоить предмет и бросившего школу: не больно и надо-то было, вали актив, ломай, круши – наплевать! Об отвращении к Западу пишут и говорят люди, бывшие одними из тех, кто первыми начал смотреть на Запад и сопротивляться умирающей советской системы.
Все забыто и все потеряно: если в 1995 году Дмитрий Киселев брал интервью у Шевчука на ОРТ и говорил о романтизме 1990-х и критиковал «толстых генералов» и «преступную» Чеченскую войну, то сейчас он государственный пропагандист, клеймит неправильно думающую интеллигенцию, а Шевчук существует в каком-то паралелльном телевизионному пространстве. Эта метаморфоза неплохо показывает какой путь прошла Россия за эти 20 лет.
Пора признать: те, кто пытались в Россию построить демократию – искренне или не очень – потерпели поражение. Этот может расстраивать, выводить из себя – но это так. Все придется начинать с начала: может нам, а может тем, кто будет позже
Если и можно что-то посоветовать, то, наверное, избавиться от этой глупой постсоветской фобии. Когда что-то начинают с трусости, то ничего хорошего из этого не выходит. Нет смысла с ужасом смотреть в сторону северной Атлантики.
Из этого ничего хорошего не вырастет – уже проходили.
