Федор Крашенинников, специально для «Кашина»
Украинская ситуация уже сейчас перевернула всю русскую политическую жизнь, а ведь конца и края ей так и не видно. Сколько будет длиться этот кризис и чем он закончится — трудно предположить. В тоже время очевидно, что происходящее с нами сейчас определит всю жизнь русского общества на десятилетия вперед.
Тайна всеобщей вовлеченности в этот спор объяснима. Яростно споря об Украине, люди на самом деле спорят совсем о чем-то своем, о наболевшем и давно назревшем.
Именно поэтому мне приходит на ум некогда перевернувшее всю французскую жизнь «дело Дрейфуса». Такие аналогии всегда ведут совсем не туда, куда хотелось бы употребляющему их человеку, но слишком велик соблазн.
«Дело Дрейфуса» — это изученный и многократно описанный прецедент чрезвычайно болезненной общенациональной дискуссии, возникшей по частному поводу, но оказавшейся определяющим для судеб целой европейской нации на несколько десятилетий вперед (и в каком-то смысле звучащей и до сих пор, пусть даже и очень далеким эхом).
Несмотря на то, что «дело Дрейфуса» удалено от нас более чем на век, важно понимать, что важной его особенностью была чрезвычайная медийность, пусть и на технологическом уровне того времени. Социальных сетей тогда еще не было, но французское общество конца 19 века оставалось достаточно традиционным и еще сильны были офлайновые коммуникации: семьи, клубы, церковные общины, партии и так далее, а роль телевидения играли общенациональные газеты. Так или иначе, но этот спор тогда пришел в каждый дом.
Начавшись как запутанное дело об обвинении в государственной измене одного конкретного офицера, «дело Дрейфуса» обернулось бурной дискуссией по всем вопросам, которые накопились у французов друг к другу и своему государству за сто лет революций и войн, что, кстати, более всего сближает ситуацию с российской.
Ведь и наше общество так и не достигло консенсуса по ключевым вопросам, встававшим перед нами за последние сто лет войн и революций.
История России, революция, национально-территориальное деление, Гражданская и Вторая мировая войны, межнациональные отношения, этногенез славянских народов, роль и место России в мировой экономике и политике — столько тем вдруг оказались в поле всеобщего яростного обсуждения.
Дискуссии по всем этим темам шли и раньше и по каждому вопросу линия фронта проходила в разных местах, что оставляло большое пространство для плюрализма мнений. Весьма условные в русских условиях националисты, либералы и левые — все мы неспешно и привычно переругивались в специально отведенных местах, молодое поколение спорило со старшим, а все хором ругали власть. По сути, ругание власти до поры до времени и было общим местом для всех, от православных патриотов до радикальных западников.
Но развитие ситуации в Украине спутало карты, заставив всех и каждого определиться со своей позицией по вопросу, еще недавно бывшему маргинальным.
Старые альянсы и союзы мигом оказались забытыми и разбитыми. Линия фронта прошла через всю страну. Вчерашние друзья и единомышленники оказались по разные стороны баррикад — и еще каких баррикад! Удивительнее того, кто вдруг оказался твоим непримиримым оппонентом — только те, с кем оказались на одной стороне твои вчерашние друзья.
Украинский вопрос для России и русских — это не вопрос о прошлом, настоящем и будущем Украины, это повод наконец обсудить проклятые вопросы русской жизни. Отсюда и невероятное остервенение.
Споря о деле офицера Дрейфуса, французы по сути спорили о том, какой должна быть Франция — светской республикой свободы, равенства и братства или все-таки иерархическим традиционным авторитарным обществом. Как мы знаем, в итоге Франция все-таки оправдала Дрейфуса и выбрала путь, по которому идет с тех пор.
О чем спорим мы, споря об Украине?
По сути, примерно о том же, с поправкой на нашу ситуацию: надо ли жертвовать возможностью реванша ради жизни в семье европейских народов или ради этого самого реванша, а точнее ради его видимости, убежать под крыло Китая, замкнуться в авторитарном иерархическом прошлом, прокляв и отбросив всю прозападную часть нашей истории и культуры, наше европейскую душу.
Конечно же, нюансов в этом споре множество. За считанные месяцы и даже недели Россия изменилась сильнее, чем за много предыдущих лет. Общество расколото и этот раскол не окончательный, на каждой стадии кризиса раскол будет только увеличиваться.
Чем все это кончится — предсказать невозможно.
Но одно несомненно: последствие этих споров и этого раскола будут определять жизнь России еще очень долго, а вопрос, кто какую позицию занимал по «украинскому вопросу» останется важнейшим маркером и спустя многие годы.
