От Кашина: Наш дремлющий сайт публикует (впервые онлайн — до сих пор текст существовал только на бумаге) очерк Александрины Елагиной из журнала moloko plus, выпускаемого нашим автором и другом Павлом Никулиным.

паблик moloko plus «ВКонтакте»
канал moloko plus в Telegram
поддержать moloko plus

На Северном Кавказе не утихает ожесточенная борьба с вооруженным подпольем. По крайней мере, так кажется со стороны: лента новостей всегда полна сообщениями, как очередного боевика задержали, а чаще — застрелили в спецоперации. moloko plus выяснил, как силовики узнают террористов, и как жители северокавказских республик становятся ваххабитами, даже если не хотели этого.

Как стать террористом

4 ноября 2015 года. На центральной площади Грозного, зажатой между зданиями городской администрации и Сердцем Чечни — центральной мечетью, праздник — День народного единства. Развеваются флаги, повсюду мелькают портреты президента Путина, выступают музыкальные и танцевальные коллективы республики. Председатель парламента Чечни Магомед Даудов, до сих пор известный по позывному «Лорд», произносит пламенную речь с трибуны.

«Наш национальный лидер прекрасно осознавал, что только единство может служить основой дальнейшего возрождения и развития республики, — вещает Даудов о том, как Ахмат-Хаджи Кадыров сумел сплотить чеченский народ и привести его «к мирной и созидательной жизни». — Политику единения народов, равноправия между представителями всех конфессий и национальностей, проживающих в нашей республике, успешно продолжает Глава Чеченской Республики, Герой России Рамзан Ахматович Кадыров».

Позади него с непроницаемыми лицами выставлены министры, администрация главы и правительства во главе с Исламом Кадыровым. Площадь отцеплена силовиками: людей впускают, но не выпускают — и так с самого утра. В центре «самого безопасного города России» по периметру выставлен забор, рамки, всех досматривают. Чуть дальше стоят военные. Ходят слухи, что поступила «разнарядка сверху», отпустят после обеда. Впрочем, такие порядки здесь никого не удивляют: «бюджетников» регулярно принуждают ходить на мероприятия вроде государственного праздника или митинга в поддержку главы республики Рамзана Кадырова. Все знают — лучше не рисковать. Не пойдешь — жди, как минимум, увольнения.

Тумсо Абдурахманов на митинг не пошел. Заместитель директора ФГУП «Электросвязь» в обед поехал на работу. На служебной черной «Ладе» он пересекал проспект Путина со стороны улицы Чернышевского, пропустил автомобиль дорожной автоинспекции, зазевался и… влез вперед «Мерседеса».

«Мерседес» последовал за ним. На следующем перекрестке вооруженные люди вытащили тридцатилетнего Тумсо из машины и поставили возле «мерина». Окно автомобиля опустилось. В машине сидел Ислам Кадыров.

Ислам Кадыров — один из самых молодых управленцев в республике (28 лет) и двоюродный брат главы региона Рамзана Кадырова. Как гласит официальный сайт администрации главы и правительства ЧР, трудовую деятельность он начал в органах внутренних дел в 2006 году. В 2009 году стал помощником Рамзана Кадырова. В январе 2012 года назначен заместителем мэра Грозного, а в ноябре сам стал мэром чеченской столицы. С мая того же года он параллельно исполнял обязанности заместителя председателя правительства и министра имущественных и земельных отношений республики.

Ислам Кадыров берет телефон Абдурахманова, и начинает в нем рыться. Фото жены, детей, друзей, мемы про Путина и Кадырова…

«В телефоне у меня были приколы, которые высмеивали не только чеченскую, но и, в общем, российскую власть. Карикатура на Путина, или где Рамзан говорит, что усы нельзя сбривать, — хохочет Тумсо, вспоминая встречу с чиновником. — Такие вещи, которые смешно слышать от руководителя региона. В руках у Ислама Кадырова эти картинки стали серьезным политическим восстанием, бунтом».

Около часа Ислам спрашивал Тумсо о его бороде, о том, к какому направлению ислама он себя относит, как нужно проводить религиозные обряды, кто прислал ему эти картинки. Ответы его не удовлетворили.

— Везите, — скомандовал Кадыров.

Тумсо запихнули в одну из машин кортежа. Привезли в дом, расположенный на территории администрации главы Чечни. Там допрос продолжился. Две жены Ислама подавали на стол, он и его свита обедали пловом.

«Ислам сказал, что очень много похищал и убивал таких, как я. И что он рекомендует мне говорить правду», — вспоминает Тумсо.

Вопросы снова касались вероисповедания. И снова Кадырову показалось, что ответы его гостя неверны.

«Он заявил, что я неправильно исповедую ислам, и что он этого не позволит. Что найденного в моем телефоне достаточно, чтобы меня убить», — говорит Тумсо.

Чиновник поставил условие: либо он дает три дня на побег, и после найдет и убьет, или они встретятся снова в присутствии представителей духовенства, которые «разъяснят религиозные и политические заблуждения и вернут на путь истины».

Тумсо выбрал второй вариант.

7 ноября 2015 года в том же доме на территории правительственного комплекса Абдурахманова встретили «представители духовенства»: кроме Ислама Кадырова его ждали заместитель министра МВД Апти Алаудинов, помощник главы республики Магомед Хийтанаев, советник главы Чечни по вопросам религии Адам Шахидов. Они обвинили Тумсо в ваххабизме и причастности к религиозно-политической секте.

«От меня требовали выдачи всех членов пресловутой секты, в противном случае угрожали пытками и смертью. Пытки описывались очень красноречиво и досконально, рядом ходил какой-то человек с полипропиленовой трубой, умоляя присутствующих оставить его на 10 минут со мной наедине. Угрожали током, избиением, подвалом», — вспоминает Тумсо.

Встреча с высокими чинами Чеченской Республики длилась восемь часов. Затем Абдурахманова отпустили, взяв с него обещание, что через два дня он приведет всех членов «секты».

«На следующее утро я взял всю свою семью: мать — она работала заведующей отделением кардиореанимации в республиканской больнице, младшего брата, жену и трёх малолетних детей и бежал в Грузию», — говорит Тумсо.

В Грозном полиция развернула спецоперацию. Абдурахманова искали везде — дома, на работе, у родственников и друзей. По мнению правоохранительных органов Грозного, Тумсо бежал в Сирию: после Нового года по заявлению начальника полиции Грозного Магомеда Дашаева в отношении него возбудили уголовное дело по ч.2 ст. 208 УК РФ (участие в незаконных вооруженных формированиях). Двух друзей и двоюродного брата заставили подтвердить эту версию.

«Я бы хотел вернуться домой. Но не стал бы публично просить прощения. Поэтому осознаю, что остаюсь здесь надолго — пока не изменится политический режим. И у меня нет надежды на то, что в республике что-то изменится, если не изменится власть вообще в стране», — говорит Абдурахманов.

Куда ушел террорист

Борьба с терроризмом, вооруженным подпольем и радикальными проповедниками — одна из ключевых тем Кавказа. Почти каждый день выходит новость: в одной из северокавказских республик задержали или застрелили в ходе спецоперации боевика, при нем нашли оружие и боеприпасы. Террористическая угроза прячется в тени дорог, на которых до сих пор порой взрываются колонны полицейских машин; в тени грозненского Дома печати, спортивного зала бесланской школы; в тени каждого человека, который помнит войну.

Сейчас террористическое подполье Кавказа серьезно ослаблено — это отмечают все организации и силовые ведомства, следящие за обстановкой. По данным правозащитной организации «Мемориал», в самом «активном» подпольном регионе — Дагестане — последние два года действовало 12-14 групп боевиков, но в каждой оставалось незначительное число бойцов. Самая крупная группировка — Гимринская, по данным силовиков она насчитывает 15 человек и была в очередной раз разбита осенью 2015 года.

На численность вооруженного подполья повлияла обстановка в Сирии. В «Имарате Кавказ» — подразделении «Исламского государства» — состоят от 2 до 5 тысяч россиян. Русский язык — третий по популярности среди игиловцев. Уехали те, кто был «в лесу», и те, кто попался на удочку террористической пропаганды.

Массовый отъезд молодежи в Сирию даже разочаровывал лидеров кавказского подполья. В мае 2014 года амир северокавказского «Имарата Кавказ» Алиасхаб Кебеков сказал в видеопослании, что джихад в Сирии — святой путь, но и дома достаточно «дел». После долгих переговоров и публичных обращений к экстремистским богословам идеологи российского подполья достигли компромисса и одобрили поездки в ИГ — «для приобретения боевого опыта». Авторитетный в радикальных кругах шейх Абу Абдуррахман аль-Магриби формулирует в своей фетве, что в Сирию ехать можно — только возвращайтесь на родину для дальнейшей борьбы «на местах».

«Возможно, некоторая часть молодежи Кавказа может прийти на джихад в Шаме (Сирии — прим. авт.) для определенной пользы джихада в их стране. Например, приобретения военного опыта и военного обучения, что сложно им приобрести на родине. И у кого такое намерение и это его цель, нет проблем в таком положении, а наоборот это и требуется, но с условием, что когда он достигнет того, что требовалось, то возвращается в свою страну, чтоб принести пользу своим братьям. Если во время этого он будет убит, то он вознагражденный шахид за свое намерение и цели», — писал проповедник.

Фетву шейха приняли не только радикалы, но и российские спецслужбы: силовики никого не держали в стране, особенно в преддверии Олимпиады. Правда, обратная дорога для сторонников радикального джихада закрыта: срок до 15 лет получит и умудренный опытом боевик, и тот, кто поверил в образ идеального исламского государства.

«Большинство иностранных боевиков на территории Сирии приезжают туда без боевого опыта. К выходцам с Северного Кавказа, особенно чеченцам, относятся с уважением как к людям, закаленным в боях на протяжении двадцатилетнего противостояния с Россией. На самом же деле большинство из них — новобранцы или выходцы из европейских диаспор без какого-либо боевого опыта. Тем не менее, репутация бесстрашных бойцов помогает им становиться во главе независимых отрядов или быстро продвигаться в иерархии ИГ, часто занимая позиции второго-третьего уровня обычно в силовых структурах», — отмечается в докладе Международной кризисной группы.

В 2015 году отток молодежи в ИГ из Северокавказских республик достиг такого масштаба, что ловить юных джихадистов стали на месте. Например, в Чечне подобным занимается Хеда Саратова из АНО «Объектив». Родители сбежавших детей обращаются к ней, и та подключает полицию. Обычно беглецов хватают в аэропорту «Владикавказ». Ребята поумней улетают в Турцию из Баку или Тбилиси.

«Тут знаешь, какие люди хорошие? Во время азана (призыва к обязательной молитве – прим. ред.) все магазины закрываются, и люди устремляются к молитве. По пятницам все бросают и бегут в мечеть. А что в Даруль-куфре? Правитель, который судит по своим придуманным законам. Кафир, лжец, подлец!», — Хеда включает очередную аудиозапись от еще одного беглеца — третьекурсницы, бросившей учебу и семью ради ИГ.

В ноябре на общенациональном сходе глава Чечни Рамзан Кадыров заявил: ответственность за детей, уехавших на «пятизвездочный джихад», теперь несут родители. Видимо, проблему решили исправлять по примеру с боевиками, напавшими на Дом печати в декабре 2014 года: после теракта дома родственников напавших сожгли неизвестные.

«Пророк ясно и четко указал нам праведный путь. Именно благодаря вере в этот путь мы и воевали. Не потому, что мы были полицией или чем-то еще… я боролся с ваххабитами ради Аллаха. Тогда я не работал во власти даже. Вы сами знаете, как и где я их убивал. Таких случаев десятки. Эта борьба продолжается со времен Ичкерии, таких, как они, у нас быть не должно. Пророк предписал нам убивать их!», — заявил Рамзан Кадыров.

Как узнать террориста

Приемы «мягкой силы» — комиссии по адаптации тех, кто решил добровольно сложить оружие, урегулирование религиозных разногласий с помощью переговоров — остались в Ингушетии. В остальных регионах при поиске радикалов действуют жестче. В Грозном в канун Нового года — 31 декабря — полиция провела рейд: задерживали «неправильных» молодых людей.

«Их было человек 15 как минимум, — рассказывает Ислам (имя изменено). — Претензии как обычно: неправильная борода, штаны, или что-то еще — найдут, до чего докопаться. Они звонили друзьям и родственникам, просили вытащить. Но если тебя берут силовики, тебе только Аллах поможет. Их продержали несколько дней, били, после чего отпустили».

Сотрудники правоохранительных органов уверены — определить террориста можно и по внешним признакам. В документе, отправленном ФСБ в адрес генерального директора «Сургутнефтегаза» в январе 2016 года перечисляются «основные признаки лиц, возможно, причастных к экстремистской или террористической деятельности»: наличие бороды при выбритых усах, укороченные штаны, рубашка до колен, отказ от платков и галстуков. Женщина может быть террористской, по мнению службы безопасности, если постоянно носит головной убор и закрытую одежду.

С точки зрения силовиков, террористы селятся общинами, «выпячивают» религиозную избранность, выступают за «никах» — исламский брак, не употребляют алкоголь и табак, и не отмечают светские праздники.

«Отсылки из хадисы, Ветхий завет, упоминание пророков, осуждение правоохранительных органов РФ, разговоры о якобы имеющихся притеснениях мусульман в РФ (создание по местам проживания и работы образа мученика), осуждение традиционного ислама», — говорится в документе о поведении потенциального экстремиста. Основным источником радикальных идей считается салафизм (ваххабизм).

«Салафизм был распространен в Саудовский Аравии. Он основан на том, чтобы не следовать нововведениям — народным традициям, например. То есть те, кто исповедуют салафизм, принимают только то, что было во времена пророка Мохаммеда», — объясняет заместитель ректора Московского исламского университета Раис Измайлов.

По словам Измайлова, салафизм можно сравнить с протестантизмом в христианстве: «Они же отвергают культ святых, молитвы по покойному, настаивают на возвращении к простоте, к первоисточникам».

«Когда каждый начинает понимать религию, как ему хочется, впадать в крайность — конечно, это может увести человека в неправильную сторону. Ваххабизм — скользкая дорожка, это правда. Но нельзя сказать, что все ваххабиты — террористы. Террористы могут быть в любом направлении», — рассуждает Измайлов.

Как религиозное течение салафизм активно развивается в Дагестане. Там же органы внутренних дел практикуют «Вахучет» — базу данных, в которую может попасть любой житель республики «как приверженец экстремистского течения ислама «Ваххабизм». Жители республики узнают о своих религиозных убеждениях неожиданно.

«Работники ГИБДД вернули ему его паспорт, но документы от машины его брату не возвратили, хотя они в этот день очень спешили на пятничный намаз. По требованию сотрудников полиции они поехали в участковый пункт полиции. Не доезжая до Новой Автостанции, где проверили их документы, дактилоскопировали, и ему сообщили, что он находится в списках ваххабитов», — говорится в деле заместителя имама и преподавателя медресе при центральной мечети, которое рассматривал махачкалинский Советский районный суд.

«Я состою на «Вахучете», потому что моего первого мужа убили при КТО, а второго — за то, что взял вдову с четырьмя детьми», — объясняет Мадина. В любой момент полицейские могут обыскать ее дом, отвезти в участок, забрать образцы ДНК, снять на фото и видео, записать голос. Любой из сотрудников дорожно-транспортной инспекции после проверки документов доставит ее в отделение полиции, где она снова проведет несколько часов. Она — и любой из 2776 «религиозных экстремистов» в Махачкале, согласно отчету начальника городского управления МВД.

«Неизвестные ему лица в форме сотрудников полиции неоднократно учинили незаконные обыски и облавы в его доме, бесцеремонно, с оружием врываются в жилое помещение, это происходит в присутствии малолетних детей. Предъявляя какой-то документ, с которым он не ознакамливается, учиняют обыски, имели место попытки подкинуть в дом взрывчатые вещества, боеприпасы, гранаты. После таких обысков копии каких-либо документов ему не вручают. Такие набеги людей с оружием и в форме травмируют его детей, отравляют жизнь его семьи», — говорится в деле гражданина Магомедова, рассматриваемом Кизилюртовским районным судом 10 июня 2015 года.

Выйти из списка можно: упорные идут в суд, отчаявшиеся — в банк. Дагестанец Расул не идет никуда — «тем, кто идет в суды, подбрасывают наркотики или оружие».

«Цена за то, чтобы тебя вычеркнули из списка, варьируется от 80 до 250 тысяч рублей, — рассказывает он, — Но нет никаких гарантий, что на следующий день опять не поставят на учет. Минимально могут попросить у того, кто случайно попал. В остальном — зависит от того, как человек соблюдает нормы ислама, насколько активен в общественной жизни, в защите как своих прав, так и других».

Как поймать террориста

8 июня 2016 года. Ингушетия. Елизавета Гадамаури вместе с сыном Лечи возвращается с сунженского продуктового рынка. Сын идет чуть впереди. На пересечении улиц Моздокской и Дзержинского он поворачивает за угол первым. Когда мать поворачивает за ним, юноши нигде нет. Она звонит на сотовый, но телефон не отвечает. В полиции говорят, что Лечи Гамадаури не задерживали, в больницах о нем тоже ничего не знают.

Через два дня отцу — Вахиду Гадамаури — позвонил неизвестный. Он представился следователем УФСБ по РИ Алексеем Затуло и сообщил, что их сын находится у силовиков, обвиняется в участии в незаконном военном формировании, хранении оружия и боеприпасов.

«11 июня Магасский районный суд избрал для Лечи Гадамаури меру пресечения в виде заключения под стражу на два месяца. Родственники встретились с ним и увидели его тяжелое состояние. Вёл он себя не совсем адекватно. С трудом передвигался и разговаривал, на лице были заметны гематомы, синяки, ссадины, на шее кровоподтеки. Правую руку и ногу сковывала судорога. Глаза были красные, на руках видны следы от пыток током, как пояснил Лечи. Несколько раз его тошнило кровью. Там же на суде родственники попросили следователя разрешить передать лекарства, но тот отказал», — говорится в сообщении правозащитного центра «Мемориал».

Лечи Гадамаури осудили на год лишения свободы.

Всего с 21 по 26 мая 2016 года в ходе спецопераций в Ингушетии убили пять предполагаемых боевиков, еще семь человек задержали. По информации портала «Кавказский узел», с начала июня задержали еще шесть предполагаемых сторонников «Исламского государства».

22 марта 2014 года. Ингушское селение Плиево. Семья Дышноевых просыпается рано утром от крика: «Выходите, все выходите из дома! Включить свет во всех комнатах!». Во дворе вся семья, кроме Аслана Дышноева, ушедшего за полтора часа до приезда силовиков в мечеть. Из мужчин только его братья — Башир и Магомед.

«Они завели Башира в саманный дом, который у нас посередине стоял. Через какое-то время раздались несколько одиночных выстрелов, короткая автоматная очередь и еще через несколько минут взрыв, как хлопок. Я спросил у военных, которые рядом стояли, что там происходит. Они мне ответили, что ничего не происходит. Один из сотрудников сказал, что мой брат взорвался», — рассказывает Магомед, старший из братьев Дышноевых.

После этого его доставили в Центр противодействия экстремизму, где была его мать, сестра и жена младшего брата. Их отпустили только вечером.

«Спецоперация уже закончилась. Наши дома были взорваны. Тело Башира нам отдали только на следующий день после 15:00. Оно было изуродовано взрывом. Куски от его тела мы находили и под обломками дома, где его убили», — вспоминает Магомед.

Пропавшего в тот день Аслана Дышноева силовики нашли через полтора года. Его убили 12 октября 2015 года в ходе спецоперации вблизи Гази-Юрта Назрановского района вместе с двумя другими подозреваемыми в участии в незаконных вооруженных формированиях.

17 июня 2014 года в Сагопши сотрудники ФСБ и МВД проводили спецоперацию «по выявлению членов НВФ». В шесть утра 50 вооруженных человек в масках и камуфляжной форме ворвались во двор семьи Яндиевых, вывели мать и сына на улицу. Двадцатидвухлетнего Ислама забрали: якобы в дубленке у него хранились две гранаты «хаттабки», нерабочий глушитель и 17 патронов.

В это же время обыск проходил и у семьи Евлоевых. В комнате Абубакара Евлоева тоже нашли боеприпасы.

«…Меня привезли в ОМВД России по Малгобекскому району и подняли в кабинет следователя. Там надели мне на голову черный пакет, завязали руки и ноги скотчем, посадили на стул и начали избивать несколько часов. Били меня несколько человек, примерно трое, лица их были в черных тряпичных масках. Тем пытались, чтобы я дал показания против других людей, что они являются участниками НВФ», — говорил в показаниях Абубакар. Его осудили на 1 год и 6 месяцев колонии-поселения.

«Мы не говорим о виновности или невиновности задержанных. Но сам факт проведения контртеррористических операций такими методами ставит под сомнение всю доказательную базу. Простые люди видят это и говорят: «Наши правоохранительные органы умеют только пытать и ломать людей», — говорит Тимур Акиев, руководитель ингушского отделения правозащитной организации «Мемориал».

«Силовики не меняют свои методы: выбивают показания, проводят обыски, подбрасывают оружие, — говорит он. — И когда молодежь видит, что несправедливость повторяется, что те, кто применил силу, остаются безнаказанными, продолжают пытать и похищать людей, то их легче вербовать, потому что те люди обещают им восстановить несправедливость».

Вооруженное подполье любит указывать на несправедливость. Не только «Исламское государство» — но и местные, осиротевшие группировки вроде «Вилайята Дагестан».

«Продав религию за обещанную им «потребительскую корзину», эти недоумки наивно полагали, что похищая, убивая и подбрасывая на места спецопераций тела замученных и убитых ими мусульман, они сменят наконец прокуренную конуру в омоновской общаге с одним на всех унитазом на конуру трехкомнатную с личным клозетом, бронированной дверью, пластиковыми окнами и прочими атрибутами «достойной жизни», — пишут радикальные проповедники 21 июня 2016 года.

***

На видеоролике от «Исламского государства» мужчина с длинной седой бородой плачет над ребенком. Русские субтитры сообщают, что это — его отец, он потерял самое ценное, что у него было в жизни. Кто виноват? Сирийские военные, которые бомбят оппозицию — тех, кто не согласен с режимом Башара Асада. С казнями, с закрытыми тюрьмами, в которых уничтожают сторонников «арабской весны». Бородатый и вооруженный мужчина на фоне арабских развалин приглашает побороться за правое дело. Говорит, что Аллах тебя отметил, он тебя знает: «У нас есть ресурсы, у нас есть оружие, у нас есть вера».

«Ты ехал в Сирию не строить идеальный исламский мир», — говорю я тому, кто показывает этот ролик. В 2013 году он уехал в ИГ, а через год вернулся. Он молчит, отводит глаза, хмыкает. Он не ответит: в суде сказал, что ехал учить детей истории.

«Видишь эти белые точки на пальцах? — говорит он, показывая ладони, — За полгода до моего отъезда меня пытали током. Я думал, что умру. За смешную картинку о Кадырове».