Скандал с 57-й школой понемногу сходит на нет. В фейсбуке горячие темы редко держатся дольше двух-трех дней, максимум недели, и вряд ли финал этого скандала окажется таким же обсуждаемым явлением, как его начало. Кто-то уйдет, кто-то останется, уникальный педагогический коллектив заметно поредеет, но знаменитый номер никуда не денется, лайфньюс завянет, как и следственный комитет. Сажать там некого, сальные подробности все уже обсудили, ядовитая ненависть к «людям с хорошими лицами» (выражение, кстати, изначально никакого отношения к школе не имевшее) выплеснута. И только война между желающими сохранить уникальную школу и теми кто за «господь, жги» еще какое-то время будет тлеть на задворках фейсбука. В общественном пространстве заглохнет, а в сердцах, по которым скандал прошел по живому – нет, поэтому в первую очередь надо сказать, что жертва (а соблазненный учителем тинейджер всегда жертва) права, а насильник (человек, соблазняющий зависимых от него людей и есть насильник) всегда не прав. И здесь нет никаких но, никакого сора из избы, это все обстоятельства происшествия, которые могут облегчить или усугубить вину, но не отменить преступление. Сказать мне хочется совершенно о другом, но без этого вступления, к сожалению, обойтись невозможно.
Сам я закончил «спецшколу», а после окончания университета и получения степени несколько лет преподавал в этой же школе, и параллельно еще в одной, самой-самой спец из всех московских, и школьную кухню представляю себе не только со стороны ученика, но и учителя. Так как большинство школ у нас в стране государственные, а их формальное деление на лицеи, спецшколы и прочие образовательные комплексы совершенно бессмысленно, то, наверное, стоит объяснить, что такое спецшкола. Это очень просто, на самом деле, спецшкола – это школа, где дают специальные знания, такие, что в других школах не получить. Во всех последних публикациях 57-ю называли не «спецшколой», а «элитной школой» и это очень важное различие. Спецшкола – эта та, где дают специальные знания, а элитная школа – куда берут специальных людей. Спецшкола отличается от элитной школы в первую очередь принципом отбора. В спецшколу отбирают по способностям, в элитную по статусу. Обучение в «спецшколе», конечно, тоже несет тот или иной флер элитарности, но для его самовыражения, по факту, не остается ни времени, ни сил, программа очень насыщенная. В спецшколах преподают университетские преподаватели, для которых учительство побочная по отношению к основной деятельность, и на то, чтобы давать знания этих людей хватает, а на то, чтобы разводить элитарное воспитание – нет. Спецшкола – это комбинат, тянешь – учись, не тянешь – до свидания. Элитная школа совершенно другой коленкор, разумеется, образование там ведется на высшем уровне и потому положение 57-й как «одной из лучших школ» совершенно заслужено. Но спецшкол в Москве много, а 57-я школа одна (на самом деле не одна, разумеется, но первая среди подобных). И по принципам отбора учеников 57-я школа была элитной школой, а по принципу преподавания – спец. Все элитные школы специальные, да не все специальные элитные.
В элитарном образовании, на самом деле, нет ничего плохого, такие учебные заведения существуют во всех ведущих странах мира. Выпускники их занимают высшие места в своих национальных элитах, остальные их тихо или громко ненавидят. Во всех этих школах упор делается не только на образование, но и на воспитание. Воспитание успешных людей, сильных мира сего, право имеющих и т.д. и т.п. В школе завязываются знакомства, которые потом перерастают в дружбу и в профессиональное сотрудничество, а происхождение учеников подразумевает, что продолжаться оно будет на высших политических должностях, в руководстве крупнейших промышленных и финансовых институтов. Многосотлетния история этих школ давно отработала преподавательские принципы, внутреннее устройство, сколько можно и нужно пускать в школу «свежей крови» не из числа привилегированных учеников, а просто неординарных, но не вышедших происхождением людей. Разумеется в этих школах случаются скандалы (и почище нынешнего), которые попадают в желтую прессу и обстоятельно смакуются, но по факту мало сказываются на статусе образовательного института. Скандалы, разумеется, всегда связаны с учениками, а не с преподавателями. Представить себе, чтобы в преподавателя, который спал с учениками Итона кто-то будет защищать не представляется возможным. Потому что, кто в Итоне учитель, а кто ученик, учителя бы вышвырнули после первого сигнала и никто бы вообще ничего не узнал, другое дело, если бы ученики в ввосьмером изнасиловали несовершеннолетнюю проститутку – вот это да, скандал, желтая пресса, попытки замять и все остальное. Но если бы вышло совсем некрасиво, вышвырнули бы и учеников, потому что кто ученик (если он, конечно, не принц крови), а что такое Итон. И это первое отличие западной элитной школы от 57-й. На настоящей элитной школе порядок такой: школа-ученик-учитель, учитель в таких школах – это обслуживающий персонал, а в 57-й школе порядок обратный, учитель в ней и есть школа, а также царь, бог и защитник от темных сил. Второе принципиальное отличие состоит в том, что элитная школа должна быть платной, потому что какая ты к черту элита, если у тебя денег нет? Имущественный ценз для любой элитной школы обязателен, он не является определяющим, купить место за большие деньги нельзя, но и не платить за элитное образование – это, мягко говоря, странно. В любую элитную школу в обязательном порядке набирают небольшой процент талантливых детей из не самых привилегированных классов, которые могут учиться на стипендиях, но основная масса учащихся, разумеется, платит. Школа содержится на деньги учеников, и отношения «благослови господь, вы взяли нашу деточку, да я вам по гроб жизни ноги целовать буду» просто невозможны. В третьих, элитные школы никогда не управляются учителями, элитной школой управляет попечительский совет, который учителей нанимает и увольняет, и так как с деньгами проблем нет, то и с хорошими учителями тоже. Но если учитель забывается, то его на следующий день увольняют, а в школу нанимают другого хорошего учителя.
Это, собственно говоря, единственный подход, который позволяет элитным школам существовать веками. Таким образом, единственное общее у 57-й школы с нормальной западной элитной школой – это принцип отбора, а принципы управления и содержание образования, мягко говоря, отличаются. И именно поэтому Итон переживет любой скандал, как переживал их сотни лет своей истории, а 57-я школа рискует рухнуть от одного не в меру сексуально активного преподавателя.
И здесь мы подходим к тому моменту, почему скандальное обрушение 57-й школы, как мне кажется, было неизбежным, не через сексуальный скандал, так через что-нибудь другое. Для того, чтобы это понять, нужно немного отмотать назад, во времена, когда пятьдесят седьмая стала «той самой» 57-й. В самый расцвет брежневского застоя, когда советская власть для людей образованных и неглупых давно перестала быть содержательной и в то же время смертельно опасной, а осталась лишь доставляющим крайние неудобства обстоятельством. Вот в эти времена в школу пришел коллектив молодых и очень неглупых людей, которые решили построить рай на своих отдельно взятых квадратных метрах. Советская система не подразумевала существования элитных школ, более того прямо их запрещала, поэтому 57-я школа изначально была построена на обмане советской системы. Для всех мы обычная школа, но на самом деле нет. Вся советская история 57-й, это непрерывная борьба коллектива школы за право быть элитной школой там, где элитные школы запрещены. За право брать своих, а не чужих. И кто здесь свои определяла администрация школы, главная задача которой была избавиться от любого внешнего контроля. Борьба эта шла с переменным успехом, Менделевича то заставляли «брать местных», то он, как мог, отбивался от чиновников. В самой школе при этом царила атмосфера игры в прятки с окружающим миром. Вокруг враги, злодеи, они хотят нас уничтожить и только мы — самое светлое и прекрасное. И, насколько я могу судить по знакомым из 57-й, она и правда была светлой и прекрасной, причем настолько, что многие слабые люди так никогда и не нашли в себе сил покинуть ее порог. Школа закончилась, но люди навсегда остались в ней. Характерен комментарий к одной из записей с обсуждениями последних событий, одна из выпускниц написала, по всей видимости не знакомой ей автору поста – боже, и вы из 57-й, кажется, что весь цвет российской гуманитаристики оттуда, куда не приду, везде только люди из нашей школы. Кто-то заметил в ответ, что в российской гуманиратистике много достойных людей из разных мест. На что дама обиженно возразила: но мне попадаются исключительно из 57-й. И не удивительно, дама, судя по профилю, как минимум утроившая возраст окончания школы, так и не смогла покинуть ее пределов.
Элита, воспитываемая школой, которая должна, по идее, разделять и властвовать, единственное на что была способна, держаться за руки, чтобы не пропасть по-одиночке. И в этом, наверное, нет чьей-то особой вины, кроме того времени, в которое школа создавалась. Неординарным людям тогда было плохо, а если у неординарного человека еще и с пятым пунктом были проблемы, то плохо в квадрате. И тут уж и правда, не пропасть бы. Для ординарных же людей, которых в школе оказалось не мало (из-за отбора по происхождению, а не по способностям и достижениям), такая атмосфера стала жизненным приговором. Вместо того, чтобы воспитывать содержательную элиту, людей, которые будут так или иначе определять культурную, экономическую и политическую жизнь страны, школа воспитывала людей, для которых окружающее их общество является безусловно враждебным. И, что самое главное, которому совершенно не зазорно врать что угодно ради самосохранения. В советское время в каждой школе должна была существовать пионерская организация, и выпускники 57-й с удовольствием рассказывают, как «для начальства» проводились пионерские линейки, а потом, по приходу в школу, галстук срывался и закидывался куда подальше. Не то чтобы я испытывал к этому советскому символу какую-то любовь, но воспитательную силу стратегии «подземного смеха» я ставлю под сомнение.
Не стоит осуждать людей, которые в советском строе пытались обустроить подобие нормальной жизни, и я совершенно не хочу бросать камень в тех, кто в этих условиях сумел создать действиетельно сильное и интересное явление. Но Советский Союз распался 25 лет назад, а государственные репрессии по отношению к евреям закончились еще раньше, а что же школа? А школа осталась такой, какой была, с атмосферой противостояния всему миру, со всеми антисоветскими страхами, со всей двуличной риторикой «как бы не элитарности» и непременной лжи всему миру во имя самосохранения, как ключевой основе существования. И волею своего бессменного директора просуществовала в этом брежневском состоянии еще 25 лет. Мне кажется, что у школы был шанс в 90-е стать по-настоящему элитной школой, то есть платным, закрытым, частным учебным заведением. Не думаю, что это было сложным, и среди учеников и выпускников вполне достаточно разбогатевших людей, да и школы в начале 90-х практически не финансировались государством, думаю, что по факту школа и жила на пожертвования небезразличных к ней людей. Но в таком случае администрации пришлось бы иметь дело не с понятными и известными московскими чиновниками, которых администрация научилась блестяще водить за нос, выторговывая независимость за результаты олимпиад, за то что брала к себе детей тех самых чиновников от образования, которым, как и всем, хотелось элитарности для своих детей. А пришлось бы иметь дело со спонсорами, с платными учениками, которые, разумеется, очень быстро покусились бы на всевластие администрации, а самое главное, про них уже нельзя было бы сказать – они чужие, плохие, злые, желающие разрушить наш светлый мир. В советское время, когда ничего частного и элитарного не могло существовать по определению, вождение за нос чиновников имело вполне понятное оправдание. Если официально частную элитную школу делать запрещено, мы сделаем ее неофициально, мы нацепим ваши сраные галстуки и сделаем вид, что мы пионеры, но за закрытии дверями построим свой мир. В постсоветское же время, существование элитной школы за госбюджет, как мне кажется, оправданий уже не имеет. Почему налогоплательщик должен оплачивать школу, в которую он заведомо не может попасть? Почему бы уникальному педагогическому коллективу не строить теперь рай за свой счет?
В постсоветское время шизофрения подземного смеха, порожденного репрессивной по отношению к неноменклатурным элитам советским строем еще сильнее увеличилась, потому что элитарность, которую надо было скрывать, теперь стала крайней модным товаром. И пятьдесят седьмая школа стала торговать секретом Полишинеля «мы обычная школа, но на самом деле вы же понимаете, но это между нами» на довольно быстро меняющемся московском рынке образования. Тот факт, что за последние годы она в рамках объединения школ поглотила все соседние школы (а заодно и начала учить детей реальной политической элиты, купившейся на «ну вы же понимаете элитарность»), показала, что на этом рынке она была вполне успешной. В отсутствие каких бы то ни было альтернатив, идея «непропадания поодиночке» под мудрым руководством «уникальных педагогов» сработала как признак элитарности. Потому что никакой другой элитарности страна просто не знала.
В американском университете, в котором я сейчас работаю, одно из административных зданий поразило меня довольно нетипичной для псевдоготического университета архитектурой, обычный каркасный дом, только весь из прозрачных окон, огромный зал на половину дома и каморки офисов в центре, явно построенных в спешке. Я распросил старожилов, и оказалось, что это здание бывшей церкви одной из миллионов американских христианских сект. Пастор умер и община, которую он окормлял, распалась, а здание и землю выкупил университет и временно расположил там клерков из вспомогательных технических служб. Большинство таких сект живет ровно столько, сколько живет пастор, редко кому удается воспитать второе поколение, способное поддерживать общину. И причина этого проста, пастор держится исключительно на собственной харизме и убедительности, позволяющих ему создать и поддерживать жизнь общины. В которой он царь и бог, в которой он разделяет и властвует, в которую сам отбирает новых членов и изгоняет неугодных, и которой, разумеется, противостоит злой и жестокий мир. Второй харизматик, способный подхватить дело пастора в таких условиях не может появиться, он просто будет немедленно изгнан, как конкурент, а в результате, дело просто пропадает, его некому передать. В этом 57-я школа очень похожа на американскую религиозную общину, она смогла смогла прожить столько, сколько мог ее поддерживать бессменный директор, который в последние годы, насколько мне известно, практически отошел от дел. Школа, разумеется не закроется с уходом директора, но «той самой 57-й» уже не будет никогда. Такая же судьба, к сожалению, ждет любую школу, в которой учитель – это царь, и бог и отец родной, забором школьного двора ограничен рай, когда не учитель служить интересам учеников, а само существование школы служит интересам учителя. И тот факт, что дети и родители чувствуют себя в школе предельно комфортно и в пафосной истерике борются за администрацию школы без оглядки на факты, легко переходя на обвинение жертв – собственных детей и школьных друзей, лишь только подчеркивает сходство с религиозной общиной.
Для меня моралей в этой истории несколько. Первая, что в стране, в которой нет настоящей национальной элиты, не может быть и элитной школы; да, могут быть закрытые учебные заведения не для всех, с хорошим и даже отличным образованием, но настоящей элитной школы нет, не может. Вторая мораль в том, что «ту самую 57-ю» породила советская власть, как породила все антисоветское, хорошее и плохое, с адекватной своему времени, но совершенно искалеченной моралью. И антисоветские институты, также как и советские, не закончились в одночасье с подписанием беловежских соглашений, а постепенно загнивали и деградировали, не имея больше морального оправдания окружающим тоталитаризмом. Антисовесткое не может существовать без советского, мораль 57-й школы возможна и целиком оправдана только в тоталитарном государстве, а современная Россия, какой бы плохой и ужасной она ни была, все-таки тоталитарным государством не является, несмотря на то, что многие, и ястребы пентагона, и часть российской политической элиты, и даже антисоветские деятели, очевидно скучают по тем временам, когда мир был понятный, и разделенный железным занавесом на добро и зло.
И не надо, конечно, зубоскалить про «людей с хорошими лицами», они такая же часть нашего общества, плотно сбитая в тесную тусовку духотой и невыносимой сложностью постсоветского бытия. И смеясь над этим состоянием, вы в который раз отражаете в кривом зеркале тот самый ненавистный подземный смех. Элитарность, однажды порожденная не естественным запросом определенной части общества, а как реакция на запрет элитарности, теперь разносится эхом по всему обществу «мы не такие как вы, мы не такие как вы, мы не такие как вы». Да нет, все мы такие, и элитные выпускники 57-й, и зубоскалящие по их поводу неэлитные журналисты лайфньюса, и эхо фейсбука.
