Сравнение Донбасса и Чечни многим кажется некорректным, и я тоже совсем не настаиваю, что такая параллель адекватна в полной мере. Но что точно стоит учитывать: для тех, кто не воюет в прямом смысле слова, то есть для тех, кто не сидит в окопах, и для тех, у кого в этой войне нет ничего личного (родственники в Чечне, родственники в Донбассе — такое все-таки далеко не у всех), война превращается в такую ролевую игру; каждый волен выбрать себе ту сторону, с которой ему хотелось бы в этой войне ассоциироваться, за которую хотелось бы в этой войне болеть.
И это уже не фронтовая сводка и не военная хроника, это новости не из Донбасса, а из Москвы. Это сводка о психическом здоровье общества — не донецкого, не украинского, а российского, московского. Когда появился Стрелков, оказалось, что в России очень много людей, которым все эти годы не хватало своего русского полевого командира, который воюет, не оглядываясь на принятые нормы человеческого общежития, который крут в той же мере, в которой не крута обычная мирная русская жизнь. Я уже вспоминал восхищенные слова Булата Окуджавы о Шамиле Басаеве — оказалось, Окуджава жил и в нашей патриотической интеллигенции, которая много лет ждала своего русского Робин Гуда, одетого в странный камуфляж.
точно